Болтунов Михаил "АЛЬФА" – СВЕРХСЕКРЕТНЫЙ ОТРЯД КГБ
В редкие у них свободные минуты кто-нибудь берет гитару песня бередит душу, заставляет вспоминать пережитое...
Не надо говорить высоких фраз,
Не надо лучше, чем есть, казаться.
Нас жены провожая каждый раз,
Твердят как заклинанье: возвращайся.
А мы уходим, оставляя за спиной
Свои заботы, радости и близких,
Чтобы спасти людей, закроем их собой
От пули озверевших террористов.
Из года в год несем мы этот крест.
От напряженья мышцы рвем и жилы,
И каждый раз, надев бронежилет,
Стараемся, чтоб люди были живы.
Чтоб страх не искажал ребячьих глаз,
Чтоб матери не ведали печали,
Мы тянем лямку, люди, ради вас,
И это не однажды доказали.
Сарапул – восемьдесят первый год,
Тбилиси – «свадьба» в восемьдесят третьем,
Уфа – захвачен снова самолет,
В Орджоникидзе угрожали детям.
Не раз сигнал тревоги нас срывал,
Мы жизнью ради жизни рисковали,
Но на судьбу нам сетовать нельзя:
Ведь мы работу добровольно выбирали.
Генерал-лейтенант Алексей Дмитриевич Бесчастнов, начальник 7-го уп– равления КГБ, шел на доклад к Андропову.
Полированный мрамор ступенек, барская плавность ковровой дорожки и кабинеты, кабинеты, как часовые – слева, справа.
…Коридоры Лубянки. Вроде и родные они и знакомые, а не любил их Алексей Дмитриевич. В пятьдесят третьем спешил он этим же коридором к Кобулову, заместителю Берии.
Бесчастнов был тогда советником в Чехословакии. Смутное время: чехи бастовали, в стране ширились волнения.
Кобулов молча разглядывал стоявшего перед ним полковника, шумно, с храпом дышал, устраивая под столом огромный живот. Дубовый стол, изго– товленный по специальному заказу с вырезом для кобуловского живота, жа– лобно поскрипывал. Наконец Кобулов спросил:
– Что у тебя там за стачки, Бесчастнов?
– Не у меня, а в Чехословакии.
Замминистра оскалился, побагровел:
– Ты забыл, перед кем стоишь?! Я сорву этот значок, – он ткнул паль– цем на депутатский значок Бесчастнова, в ту пору Алексей Дмитриевич был депутатом Верховного Совета РСФСР. – В подвал посажу, тут – на Лубян– ке…
Бесчастнов вышел от Кобулова и увидел: кабинеты, кабинеты, как часо– вые, и коридор. Куда он ведет? К Берии? В тот самый подвал, и: которого никто еще не выходил?
Чудом спасся Алексей Дмитриевич. После сдачи дел в Праге ему приказа– ли лететь в Москву самолетом. Знал: прямо у трапа – арестуют. Он ослу– шался, поехал поездом. А в ночь его прибытия в Москву; был арестован Бе– рия, посыпалась его шайка, и Кобулов сам оказался в подвале Лубянки.
Бесчастнов шел знакомым коридором. Вот и дверь, за которой сидел ког– да-то Кобулов, теперь там другой человек – молодой можно сказать юный.
– Алексей Дмитриевич! – кто-то окликнул его.
Обернулся: Володя Крючков, начальник секретариата председателя КГБ. Подошел, поздоровались.
– Ты чего стоишь, как бедный родственник?
– Молодость вспомнил. Знаешь, кто за этими дверями сидел?
– Слышал!
– А я видел… И не дай Бог такого никому другому.
– Вот ты говоришь: мо-о-ло-дость… – протянул со вздохом Крючков и взял его под руку. – В молодости я только и видел Бесчастнова в президи– умах.
– Да ну тебя, – отмахнулся Алексей Дмитриевич.
– Нет, серьезно. Что я – всего лишь районный прокурор, а ты – началь– ник областного управления. Еще какого, Сталинградского
Помню, «Правду» открываю: батюшки! Депутатом Верховного Совета РСФСР в Ленинграде избран Сталин, а в Сталинграде – Бесчастнов.
…Пройдет несколько лет, и Алексей Дмитриевич, уже отставной гене– рал, позвонит председателю КГБ Крючкову.
– Володя, помнишь, ты все сокрушался, что только и видел меня в пре– зидиумах?
Крючков, слышно было, усмехнулся в трубку:
– Помню…
– Ну а теперь я тебя в президиумах вижу. Зря завидовал…
…Расставшись с Крючковым, Бесчастнов в назначенное время появился в приемной Андропова.
– Юрий Владимирович ждет, – сообщил помощник. Алексей Дмитриевич во– шел. Андропов глянул из-под очков, поднялся из-за стола. Поднялся тяже– ловато, но виду не подал. Бесчастнов знал: у Юрия Владимировича больные почки. Впрочем, это не было в комитете ни для кого секретом. Андропов не жаловался, но и не скрывал своих болячек.
Рукопожатие крепкое, взгляд цепкий, несколько ироничный. После смерти Андропова много будут писать о нем. Скажут об уме, работоспособности, интеллигентности, фильм даже снимут, а потом помоями обольют, тысячи грехов понавесят. Бесчастнов все прочтет, все увидит и не удивится. Это ведь в наших российских традициях: лизоблюды страсть как любят отплясы– вать на гробах своих вчерашних повелителей.
Нет, никто из писавших и снимавших не знал его, Юрия Андропова, и не понял до конца. Кем он был, каким был? А он, Бесчастнов, знал? Знал. Еще с тех пор, когда Алешка Бесчастнов увидел на трибуне московской комсо– мольской конференции секретаря ярославского обкома комсомола Юру Андро– пова. Задиристо выступал тогда ярославский секретарь… Сколько раз по– том их сводила и разводила судьба. И теперь вот который год вместе.
Так что многое из написанного об Андропове, Бесчастнов хорошо знал, – чушь собачья.
– Здравствуй, Алексей, – председатель КГБ кивнул на кресло у малень– кого журнального столика, – присаживайся. Что пить будем?
– Если есть право выбора, – усмехнулся Бесчастнов, – то коньяк, Юрий Владимирович.
Очки Андропова лукаво блеснули. Что не позволялось другим – разреша– лось Бесчастнову. Алексей Дмитриевич – любимец управления, весельчак, бессменный тамада на совместных торжествах. Так, на юбилее Семена Кузь– мича Цвигуна, андроповского первого зама, можно было помереть со скуки. За столом сидели надутые, важные, как на коллегии КГБ или на поминках. А Бесчастнов выручил. Раскачал даже юбиляра, который, приняв рюмку, начал уже подремывать.
…Юрий Владимирович опустился в соседнее кресло.
– Право есть, Алексей, а выбора нет. Либо просто чай, либо чай с мо– локом.
– И все? – удивился Бесчастнов. Андропов развел руками.
Подали чай. Помолчали, не спеша прихлебывая крепкий чай. Однако пора было приниматься за дело. Андропов снова стал Андроповым, Председателем КГБ, членом Политбюро, Бесчастнов – его подчиненным, начальником «семер– ки».
– Вот что, Алексей Дмитриевич, – сказал председатель, – дело нам с тобой предстоит не простое. Новое подразделение надо создать.
«Новое, так новое», – подумал про себя Бесчастнов. В ту пору в коми– тете формировалось немало новых подразделений, и постоянных и временных, для выполнения каких-то частных задач. Не привыкать.
Но Андропов сделал паузу и вопросительно посмотрел на Алексея Дмитри– евича. Бесчастнов ждал.
– Подразделение необычное. «Коммандос». Наши, советские «коммандос». Догадываешься, зачем?
– Задачи могут быть разные…
– Задача пока одна: противостоять терроризму. Судя по всему, начина– ется его новый виток – захваты самолетов, убийства заложников, разбойные нападения. Вспомни-ка Мюнхен, Олимпийские Игры – сам не хуже моего зна– ешь. Что там «Черный сентябрь» натворил: настоящая бойня. И хваленая по– лиция ничего не сделала. А мы разве на другой планете живем? Есть у нас что противопоставить бандитам?
Бесчастнов хотел было ответить, но Андропов не дал.
– Я знаю, что ты скажешь. Когда жареный петух клюнет, соберем ребят, лучших оперативников. Есть у нас и спортсмены и стрелки. Есть! Но знают они, как подойти к самолету, как проникнуть внутрь? Чтоб и заложников освободить, и террористов уничтожить, и самим в живых остаться? А?
Алексей Дмитриевич молчал. Председатель говорил дело. Он сам раньше задумывался над этим. Только ли о самолете речь, а если террористы зах– ватят здание, как штурмовать? А пароход, железнодорожный вагон? Не было еще такого, и слава Богу. Но где гарантия, что и дальше тихо-мирно жить станем.
– Так я тебя еще раз спрашиваю, есть у нас что противопоставить?
Андропов глядел в упор. Он не ждал ответа – отвечал сам. – Нет, доро– гой мой Алексей, нечего. Так, знаешь ли, на уровне любителей, полупро– фессионалов. А нам нужны профессионалы высокого класса. Я бы сказал, са– мого высокого…
Он встал и взял с рабочего стола, видимо, заранее подготовленный жур– нал.
– Посмотри, ребята из первого главка по моей просьбе принесли. На открытой странице Бесчастнов увидел большое цветное фото: громадные, гренадерского роста парни в пятнистой маскировочной форме. Они сидели прямо на капоте черного «мерседеса», свесив ноги, положив огромные кула– ки на колени, улыбались, уверенные в себе.
– Что, Алексей Дмитриевич, буржуазная пропаганда? – усмехнулся Андро– пов.
Бесчастнов покачал головой.
– То-то! Западногерманское элитарное подразделение ГСГ-9. Решает за– дачи по пресечению особо тяжких преступлений, связанных с убийствами, взятием заложников, разбоем. Словом, отлично подготовленные «коммандос».
Он снял очки, поднес журнал к самому лицу, подслеповато вглядываясь в фигуры бойцов ГСГ-9. Потом резко захлопнул журнал, отбросил.
– Мы что, хуже? Настоящих ребят не найдем? Найдем. В общем, так, Алексей, первый главк поможет. Кое-какие иностранные материалы подбро– сит. Почитайте, подумайте. И вперед – будем создавать группу, растить своих «коммандос».
Приказ председателя КГБ Бесчастнов принял к исполнению. Нашлись и ма– териалы. Правда, и в Первом главном управлении их было не густо. Посмот– рели, прикинули. Особо не торопились, дело новое, опыта практически ни– какого. Алексей Дмитриевич нутром чуял, что дополнительных штатов для «коммандос» не дадут, денег тоже. В общем, еще одна головная боль.
Однако Андропов вскоре напомнил о своем поручении. А начальнику «се– мерки» и похвалиться нечем, кроме банального: «изучаем», «работаем». И тогда совсем по-иному сверкнули очки председателя…
На следующий день был назначен временно исполняющий обязанности ко– мандира группы майор Роберт Петрович Ивон. С него и началась группа.
– Командира возьми из пограничников, – посоветовал Андропов. – Можно Бубенина с Даманского посмотреть. Герой, парень обстрелянный, смелый…
Алексей Дмитриевич позвонил начальнику погранвойск генералу Матросо– ву, передал разговор с Андроповым.
– Ну, коли в командиры берешь, тогда отдам, – согласился Матросов.
Прилетел Бубенин. Объяснили, что за группа, каковы задачи, цели. В свою очередь присмотрелись к пограничнику. Офицер действительно боевой, со звездой Героя – в ту пору большая редкость. Весь Союз знает, да что там Союз – весь мир. Портреты героевпограничников с острова Даманский обошли многие газеты и журналы планеты.
Сам Бубенин сомневался, но потом дал согласие. Человек военный: надо, значит, надо.
Правда, через несколько лет он все же напишет рапорт – попросится опять на границу. Что поделаешь, тут как в любви: насильно мил не бу– дешь. А насильно в группу никого не тянули. Онг сама, как магнитом, при– тягивала к себе. Многим хотелось боевой работы.
Наконец, утвердили штаты, начался набор. Бесчастнов доложи? об этом председателю КГБ. Юрий Владимирович остался доволен Он верил – рождалось подразделение, которое сможет защитит людей от страшной чумы XX века – терроризма.
В тот день, после доклада, уже собираясь уходить от председателя Алексей Дмитриевич вдруг вспомнил: а названия-то группе не дали
– Название? – переспросил Андропов, – не важно, как мы ее наречем. Важно другое, какой она будет, наша группа. Пусть именуется группой «А».
Так она и вошла в комитетские анналы – суперсекретная антитеррористи– ческая группа «А».
«Альфой» ее назовут в печати после августовского путча 1991 года.
Терроризм – одно из самых гнусных и мерзких преступлений против чело– вечества.
Брут поднял руку на Цезаря как на диктатора. Был ли он террористом? Без всякого сомнения. Однако убийца знал: система ценностей, существую– щая в рамках римской политической структуры, дает возможность его оправ– дать.
Да, терроризм, как явление человеческой жизни, известен достаточно давно. Еще в первом веке нашей эры в Иудее действовала секта сикариев (сика – кинжал или короткий меч), уничтожавшая представителей еврейской знати, сотрудничавших с римлянами. А Фома Аквинский и отцы христианской церкви допускали идею убийства правителя, враждебного, по их мнению, на– роду.
В средние века представители мусульманской секты ассошафинов убивали префектов и калифов. В эти же времена политический террор практиковали некоторые тайные общества в Индии и в Китае.
В 1848 году немецкий радикал Карл Гейнцен доказывал, что запрет убийства неприменим в политической борьбе и что физическая ликвидация сотен и тысяч людей может быть оправдана, исходя из «высших интересов» человечества. Гейнцен явился в какой-то мере основоположником теории современного терроризма. В его работах можно найти немало идей, созвуч– ных идеологическим воззрениям сегодняшних террористов.
Он считал, будто силе и дисциплине реакционных войск нужно противо– поставить такое оружие, с помощью которого небольшая группа людей может создать максимальный хаос. И здесь Гейнцен надеялся на отравляющий газ, ракеты, а также требовал поиска новых средств уничтожения. Это и есть так называемся философия бомбы «которая появилась в XIX веке, хотя ее корни уходят к оправданию тираноубийства в греческой истории.
Концепция «философии бомбы» получила дальнейшее развитие и углубление в «теории разрушения» Бакунина. В своих работах он отстаивал мысль о признании лишь одного действия – разрушения и в качестве средств борьбы предлагал яд, нож и веревку.
Революционеры, считал Бакунин, должны быть глухи к стенаниям обречен– ных и не идти ни на какие компромиссы, что русская почва должна быть очищена мечом и огнем.
Доктрина «пропаганды действием» была выдвинута анархистами в 70-е го– ды XIX века. Суть ее в том, что не слова, а только террористические действия могут побудить массы к давлению на правительство. Эта же мысль проходит позднее и у Кропоткина, когда он определяет анархизм как «пос– тоянное возбуждение с помощью слова устного и письменного, ножа, винтов– ки и динамита».
К концу XIX века особая роль в пропаганде терроризма в Европе и США принадлежит Иоганну Мосту, который проповедовал «варварские средства борьбы с варварской системой».
Терроризм становится постоянным фактором общественной жизни со второй половины XIX века. Его представители – русские народники, радикальные националисты в Ирландии, Македонии, Сербии, анархисты во Франции 90-х годов, а также аналогичные движения в Италии, Испании, США.
До первой мировой войны терроризм считался орудием левых. Но по су– ществу к нему прибегали индивидуалисты без политических платформ, а так– же националисты далеко не левых, социалистических ориентаций.
С окончанием войны терроризм на свое вооружение взяли правые, нацио– нал-сепаратисты и фашистские движения в Германии, Франции, Венгрии, «Же– лезная гвардия» в Румынии. Крупнейшими террактами того времени были по– литические убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург в 1919 году, югос– лавского короля Александра и французского премьер-министра Барту в 1934 году.
В основе этих движений лежат разные идеологические платформы, но фак– тически и те и другие руководствуются положениями доктрин «философии бомбы» и «пропаганды действием».
Наступил век XX. Увы, ничего не изменилось в природе терроризма. Бо– лее того, терроризм теперь спектр самых разнообразных явлений, начиная от политических убийств и кончая массовой гибелью людей в пламени граж– данской войны.
И если для русских народовольцев, первомартовцев, эсеров совершение терракта – безусловно, самопожертвование, самоуничтожение для блага об– щества, то для «красных бригад» – акт самоутверждения. Ныне «красный терроризм» и «черный», фашистского, неонацистского толка недалеко отсто– ят друг от друга и мало что имеют общего с теми террактами, которые со– вершали, например,
народовольцы. Ибо у нынешнего терроризма одна вожделенная цель: зах– ват власти. Ни о каком «благе общества» тут не может идти речь.
В XX веке произошел перенос терроризма на государственный уровень, чего человечество прежде не знало. Террористическое государство «давило» своих граждан беззаконием внутри страны, заставляло их постоянно ощущать свое бессилие и слабость. Оно не меняло поведения и за пределом своих границ, в мировом сообществе. Фашистская Германия на глазах у всех рас– топтала Польшу. Был дан урок всей Европе, да и миру. И – о чудо! – мно– гие поспешили проявить лояльность к соседу-бандиту! Что поделаешь, если бандит силен?
Сегодня бандитская традиция вошла в силу во многих уголках бывшего СССР. Попытка насилием добиться своих, даже самых благородных целей, но– вый дикий росток на древе государственного терроризма. И самое страшное, что росток этот набирает силу – в войны втянуты Армения, Азербайджан, Осетия, Молдова. То и дело звучат взаимные претензии и угрозы на госу– дарственном и правительственном уровнях.
Да, терроризм многолик. Распад крупнейшей «атомной» державы – Советс– кого Союза обострил проблему расползания ядерного оружия, а значит, воз– можность проявления ядерного терроризма. Следует отдавать себе отчет, что нынешние террористы, это не любители, бросающие в толпу самодельную бомбу, а высокоподготовленные профессионалы. В недавнем прошлом – ис– пользование террористами последних достижений военной науки и техники – реактивной авиации, спутниковой связи, ракет с тепловой головкой наведе– ния. Что на очереди? Ядерное, биологическое, химическое вооружение? И пусть над этим сегодня кто-либо улыбнется – так ли уж невероятны такого рода опасения? Ведь террористы еще со времен западногерманских боевиков Баадера Мейнхоффа вынашивают мечту – либо украсть, либо изготовить атом– ную бомбу.
В США, на основе заключения одного из подразделений по предупреждению ядерного терроризма, еще несколько лет назад был сделан вывод: создание примитивного ядерного устройства (несмотря на всю трудность его изготов– ления) вполне по силам террористической группировке, которая сможет ис– пользовать в работе трех-четырех серьезных специалистов.
Кстати говоря, Нью-Йорк в 1975 году уже пережил минуты атомного шан– тажа, когда городское руководство получило предупреждение от неизвестных лиц. В записке говорилось: «Нам удалось спроектировать и построить атом– ную бомбу, она находится в тайнике на острове Манхеттен. Устройство бу– дет взорвано в 6 часов вечера, если не будут выполнены наши требования – передать нам 30 миллионов долларов мелкими, ничем не помеченными купюра– ми разрозненных номеров».
Написанное можно было бы воспринять как шутку, если бы не чертеж, приложенный к записке: его сделал человек, хорошо знаю-
щий ядерную физику. Слава Богу, за бутафорским свертком, подложенным взамен денег в условленном месте, никто не пришел. Но сама история наво– дит на весьма грустные размышления. Тем более, что в Соединенных Штатах около 80 раз выдвигались угрозы применения ядерного оружия, хотя в по– давляющем большинстве они были ложными.
Несколько лет назад американская газета «Вашингтон пост» совместно с телекомпанией Эй-Би-Си провели в США опрос общественного мнения, В ходе опроса они пытались выяснить, что представляет большую опасность для Со– единенных Штатов – военная мощь Советского Союза или терроризм, поддер– живаемый Ливией, Ираком, Ираном?
Только 15 процентов американцев считали, что советская военная мощь представляет серьезную угрозу безопасности их страны, но 82 процента оп– рошенных назвали в качестве такой причины терроризм.
Размышляя о ядерном терроризме, нельзя не вспомнить и далеко идущие цели угандийского диктатора Иди Амина. Это он руководил ядерным загово– ром под названием «Операция Покер», в ходе которого предусматривалось создание небольших атомных бомб, умещавшихся в обычном чемоданчике, и доставка их в угандийские посольства по всему миру с помощью диплома– тов-убийц. Конечно, для создания столь миниатюрного ядерного устройства потребовались бы капитальные научные и инженерные знания, специалисты, которых Амин не имел. Но известно, что диктатор старался их найти. И бы– ло это совсем недавно – в 1979 году. После падения режима Амина докумен– ты, обнаруженные в Уганде, поведали миру о зловещих планах маньяка.
Разумеется, ядерный терроризм – не единственное изобретение XX века. Ученые предсказывают возникновение в ближайшие годы экологического тер– роризма. Различные движения «зеленых» находятся на той черте отчаяния, когда возможен их переход к террору. Ведь у них нет других эффективных и признанных государственной системой средств воздействия на правительства и парламенты. Нет иной возможности заставить себя заметить и считаться с собой. Трудно сказать, какие формы обретет «зеленый террор», какие мето– ды возьмет на вооружение, но приход его в нашу действительность вполне вероятен. Если ядерные преступники лишь мечтают о бомбе и угрожают мни– мым оружием, а «зеленый террор» существует лишь в прогнозах экспертов, то воздушные бандиты давно перешли к делу. Их методы становятся с каждым годом все более изощренными, хорошо продуманными, отработанными.
По прогнозам экспертов всемирного фонда авиационной безопасности, в ближайшее время воздушный терроризм станет настоящим бедствием.
Некоторые наиболее пессимистично (а может, реалистично?) настроенные специалисты считают, что впереди у пассажирской авиации тяжелые времена. Отечественная авиация не является исключением. Десятки случаев захвата самолетов – ярчайшее тому подтверждение.
Нападения на самолеты гражданской авиации, а также другие транспорт– ные средства, их захват, угон и уничтожение остается на сегодняшний день одной из самых распространенных и опасных форм терроризма.
Итак, приказ о создании группы был подписан. Назначены командиры. Предстояло главное – подобрать людей.
Бесчастнов и руководство группы понимали: традиционные методы отбора, принятые в КГБ, не годятся. Подразделение уникальное и методы отбора должны быть уникальными.
Легко сказать, а что конкретно могли предложить вчерашний начальник погранзаставы майор Бубенин или его зам – офицер 7-го правления КГБ Ивон? Никто из них ничем подобным правде не занимался. Опыта, что назы– вается, ноль. И взять его негде.
Майор Бубенин не мог подобно Беквиту – создателю и командиру амери– канской группы «Дельта», съездить на стажировку в отряд специальных анг– лийских сил САС и, переняв лучшее, внедрить методы у себя. Ему не приш– лось выезжать даже из Москвы. Андропов хоть и разрешил набирать людей из штата всего комитета, но одним из условий для закрепления в группе буду– щего сотрудника была московская прописка.
Полковник Чарльз Беквит так пишет о подборе кандидатов в «Дельту»: «В поисках подходящих людей наши офицеры объездили почти всю страну. Они побывали в Беннинге и Худе, Леонардвудде и Карсоне, Белвуаре, Стюарте и Тивенсе. Они не пропускали даже маленького военного поста. Дважды побы– вали в армиях, дислоцированных в Европе. Это была очень тяжелая работа. Мы искали самых надежных людей».
В группу «А» также искали самых надежных. И выбор, тем не менее, ока– зался достаточно широк. Несмотря на некоторые ограничения, приемная ко– миссия имела потенциальную возможность из тысяч сотрудников КГБ взять себе лучших. Не забудем: подразделение создавалось в 1974 году. Андропов находился на своем посту уже восемь лет. К тому времени он превратил опальный во времена Хрущева комитет в мощную и всесильную организацию.
Неоспорим и тот факт, что офицеры безопасности занимали особое место в государстве: значительно более высокая зарплата, различные льготы, о которых не могли мечтать ни прокурорские работники, ни сотрудники МВД и даже армии, в ту пору столь же крупной и влиятельной структуры. Что бы ни говорили сейчас о КГБ 70-х годов, служба там считалась престижной. Карательные функ-
ции тщательно скрывались, а молодежи цветисто преподносилась романти– ка чекистской службы. Поэтому справедливости ради следует сказать – не– достатка в людях, желавших стать сотрудниками государственной безопас– ности, не было. Шли сюда не худшие.
Сегодня весьма популярна мысль, которую всячески поддерживают и по– догревают некоторые средства массовой информации о том, что КГБ якобы пополнялся за счет людей ущербных, в прошлом завербованных и работавших на комитет из страха, различной масти стукачей. Мысль наивная с точки зрения профессионалов. Стукачи нужны там, где они нужны, то есть за пре– делами штата. А в самом штате необходимы работники не глупые, думающие, образованные.
И если заводские, фабричные, институтские коллективы в свое время и в милицию рекомендовали лучших, то что уж говорить о КГБ. У него были нес– равненно большие возможности. Иное дело, что потом энергия и ум специа– листов направлялись порой на дела не совсем благовидные. Но это уже дру– гой разговор. В данном случае, в группе «А», они направлялись на борьбу с терроризмом.
У Бубенина, в отличие от Чарльза Беквита, не было возможности провес– ти компьютерный анализ предполагаемых кандидатов, оставалось положиться на опыт комитетских кадровиков и, как ни странно звучит, на знакомства. Многие оказались в группе благодаря протежированию командиров, поскольку те имели большой стаж работы в «семерке» и достаточно хорошо знали сот– рудников своего управления. Каждый, кто желал «порадеть родному человеч– ку», как выражался известный литературный герой, понимал, что ему лично придется идти под пули террористов плечом к плечу с этим самым «родным человечком». А кому не дорога собственная жизнь?
И второе обстоятельство – группу «А» вряд ли можно назвать «теплым местечком». Огромные физические нагрузки, постоянный тяжкий труд, а в конце пути, как пел Высоцкий, «плаха с топорами». Так что «порочный» ме– тод оказался как нельзя кстати.
Когда-то, формируя «Дельту», Чарльз Беквит написал объявление: «Тре– буются добровольцы в «Дельту». Гарантируются медаль, гроб или и то, и другое».
Нечто подобное могли предложить своим будущим бойцам и руководители группы «А». Они, конечно, пытались «выбить» некоторые льготы, но те были столь ничтожны, что вряд ли могли служить приманкой любителям материаль– ных благ.
Сюда шли бессеребреники, люди мужественные, готовые не за деньги, но ради идеи, ради спасения других пожертвовать собою. Потом, с годами, мысль о самопожертвовании при спасении заложников станет одной из основ– ных и обретет свою страшную реальность.
Однако, когда Беквит обещал добровольцам, вступающим в «Дельту», гроб, он твердо знал: случись подобное, семья погибшего будет хорошо обеспечена, а при ранении или увечья инвалид получит пенсию, которая обеспечит ему достойную жизнь.
А у нас? Что делать с бойцом группы «А», если он в конце своего пути останется инвалидом? Только одно: отправить на мизерную пенсию и тем са– мым обречь и его и семью на жалкое существование. А ведь группа реально столкнулась с этой проблемой уже в 1979 году, когда после штурма дворца Амина в Афганистане несколько бойцов получили тяжелые ранения.
Счастье, что тогда начальником 7-го управления был Алексей Дмитриевич Бесчастнов, фронтовик, человек большой души, который и заступился за ин– валидов, ходатайствовал за них перед Андроповым. Они остались в кадрах КГБ. Некоторые служат и сейчас, поскольку их феноменальный опыт нужен другим.
Но окажись на месте Бесчастнова кто-либо другой, скорее всего инвали– ды-альфовцы были бы там же, где сотни афганцев, подобных им: в отставке, в запасе, на жалкой пенсии. Ведь никакими законодательными актами их дальнейшее пребывание на службе, увы, не предусмотрено. Еще хуже обстоя– ло дело с семьями погибших.
В Афганистане группа «А» потеряла двоих своих сотрудников. Но ведь и в «мирное» время работа альфовцев связана с постоянным риском и, как это ни горько сознавать, возможны потери – пули террористов ничем не отлича– ются от пуль моджахедов. К глубокому сожалению, такой сложный вопрос не удалось проработать в период формирования группы и определения ее стату– са.
Хотя, откровенно говоря, негоже становиться в позу судьи, зная, как создавалась группа. Задним числом мы все умны. Михаил Михайлович Романов признался мне, что были и у них попытки предугадать судьбу людей подраз– деления, заглянуть вперед – выпросили сотрудникам немножко повыше оклад да льготное начисление срока службы – день за полтора. Чтобы понять, скольких трудов это стоило, надо окунуться в ту эпоху. О большем тогда не приходилось и мечтать.
Да они и не мечтали, считая, что вполне достаточно того, что есть. Более важным было другое – какая впереди работа. Хотелось службы инте– ресной, боевой. На отборочной комиссии лейтенанту Анатолию Савельеву сказали лишь одно, что работа, которую ему предлагают в группе «А», бу– дет интересней прежней. Правда, при этом добавили – и опасней. Но это уже не имело значения, Анатолий дал согласие.
Так что же за люди пришли в подразделение? Прежде всею, спортсмены. Группа комплектовалась из числа высокоподготовленных в физическом и про– фессиональном отношении сотрудников КГБ.
Как правило, офицеры и прапорщики имели высшее или среднее специаль– ное образование.
Чарльз Беквит в своих воспоминаниях пишет, что при проведении тестов с кандидатами в «Дельту» он «был шокирован неинформированностью солдат». Он задавал такие, например, вопросы: «что вы думаете о разногласиях меж– ду Президентом Труменом и генералом Макартуром во время корейской войны, кто из них был прав и почему?» Ответом чаще всего было унылое молчание.
Экзаменовать наших сотрудников не было необходимости. Теоретически они подковались крепко. Валерий Емышев, к примеру, пришел в группу после окончания высшей школы КГБ, имел юридическое образование, Анатолий Са– вельев закончил авиационный техникум и педагогический институт.
Руководителей интересовали тесты на физическую подготовленность. И потому, естественно, в составе группы «А» собрались в подавляющем боль– шинстве перворазрядники, кандидаты и мастера спорта, чемпионы управления Комитета государственной безопасности города Москвы и даже страны. Так, мастер спорта Глеб Толстиков, сотрудник группы «А», был чемпионом страны по боксу, участником Олимпийских Игр.
Но и при особой важности физподготовки, других специальных дисциплин, таких как ведение огня из всех видов оружия, вождение автомобилей и бро– нетанковой техники, на первое место при отборе кандидатов в группу ста– вилось «наличие головы». Этот шутливый термин стал определяющим. Речь шла об умении мыслить оперативно, безошибочно принимать решения, быстро и наверняка действовать при их выполнении.
Да, со временем у группы появилось психологическое и медицинское обеспечение, собственные разработки, изучался и применялся зарубежный опыт. И все-таки, какие инструкции ни пиши, какими специалистами ни обс– тавляй сотрудника, в операции, лицом к лицу с преступником, он всегда один. И чаще всего помочь ему не могут ни начальник, ни старший товарищ.
В Уфе, в 1986 году, вооруженными преступниками был захвачен самолет Ту-134 с 76 пассажирами на борту. Террористами оказались двое военнослу– жащих. Нечто подобное случилось и чуть раньше, в Сарапуле Удмуртской АССР. Тогда довольно легко удалось переиграть преступников, тоже солдат. Однако жизнь непредсказуема. Теперь это были не просто молодые парни в погонах, и самолет они захватили не случайно. Они оказались своего рода «специалистами», службу проходили в составе нештатной антитеррористичес– кой группы подразделения внутренних войск, специально готовились, изуча– ли устройство самолета – все выходы, входы, люки и лючки. Им не состави– ло труда перекрыть практически все пути проникновения в авиалайнер, да еще при наличии такого мощного оружия как пулемет и автомат. Они были почти неуязвимы. Ситуация, что называется, нештатная. Думай, группа «А», думай.
Кстати говоря, за все время деятельности группы штатных ситуаций практически не было. Жизнь ломает самые тщательно отработанные планы в первые же минуты операции.
В Сухуми в 1990 году при взятии захваченного преступниками изолятора временного содержания микроавтобус «РАФ», в который погрузились терро– ристы, должен был остановиться сразу, после взрыва. На такой «ход» и просчитывалась вся операция, но «РАФ» прокатился метров пятнадцать-двад– цать. А ведь каждая секунда, каждый метр его движения может быть оплачен человеческими жизнями. И вновь думай, «Альфа», думай, действуй только наверняка. Ошибка недопустима, однако, увы, случаются и ошибки.
В Ленинграде 8 марта 1988 года семья Овечкиных захватила самолет Ту-154, следовавший рейсом Иркутск-Курган-Ленинград. Первые сведения, которые поступили на землю, показались местным руководителям КГБ и ГУВД не такими уж страшными. Женщина с детьми, подросток с обрезом, мифичес– кое взрывное устройство… Когда переговоры зашли в тупик, решили начать штурм. Какими силами? Собственными. К чему им «Альфа», они сами с усами.
Действия штурмующей группы были исключительно непрофессиональны, неп– родуманы, прямолинейны. Помните «альфовский» термин о «наличии головы»? Трагические события в Ленинграде подтвердили его жизненность. В ходе штурма погибли, оказались искалеченными несколько человек, сгорел само– лет.
Ленинградская пресса потом страстно анализировала события, пытаясь найти виновников, а вместе с ними и ответ на волнующий всех вопрос: по– чему это случилось, в чем главная причина трагедии?
Мне кажется, она не в конкретных ошибках руководства операцией или неподготовленности штурмовой группы. Причина иная.
Сегодня дилетант, даже самый талантливый, не может соперничать с тер– рористами. Нельзя заниматься этими вопросами, так сказать, частично, на уровне смежной специальности. Человек, посвятивший себя борьбе с терро– ризмом, должен отдать ей всю жизнь, он обязан быть профессионалом. Ибо цена его ошибки несоизмерима ни с какой другой.
Набирая первую «тридцатку» в группу «А», Алексей Дмитриевич Бесчаст– нов не мог предвидеть, но нутром чуял: подразделение должно заниматься только борьбой с террористами. И потому хотел видеть в группе лучших из тех десятков тысяч, которыми в ту пору располагал Комитет Государствен– ной Безопасности СССР.
Сегодня можно с уверенностью сказать: он и руководство группы не ошиблось в подборе людей – первая «тридцатка», созданная в 1974 году, стала костяком элитарного, высокомобильного, боевого подразделения, ко– торому (можно смело утверждать) под силу выполнение любых, в том числе сложнейших задач, связанных с терроризмом и организованной преступ– ностью.
Волей председателя Комитета государственной безопасности группа «А» родилась. Тридцать сотрудников зачислены в ее штат. Ребята боевые, спор– тивные, полные энергии и веры в себя. В своих прежних подразделениях они были лучшими. О прошлой работе знали все или почти все. Теперь пришлось начинать с нуля.
Михаил Михайлович РОМАНОВ, заместитель начальника группы «А»
– Жили мы на правах бедных родственников. Когда создается новое под– разделение, резервных помещений, конечно же, нет. Потеснился один из от– делов, и кое-как разместились. Дежурная смена спала на раскладушках. Негде было хранить оружие. Учебный процесс выглядел куцо. Но коллектив подобрался хороший, ребята что надо, с жизненным и чекистским опытом.
А мир тем временем сотрясали сообщения об угоне самолетов, о захватах террористами заложников. Надо было спешить.
Роберт Петрович Ивон, мой коллега, тоже заместитель начальника, кад– ровый офицер, занимался разработкой и проведением тренировок, учений, полевых выходов, я же тащил свой участок: физическую и специальную под– готовку.
Что за группа антитеррора, которая не знает, как нейтрализовать тер– рористов и освободить заложников в самолете, в доме, в автобусе, в же– лезнодорожном вагоне? Сперва надо было разработать модель освобождения, иметь соответствующее вооружение, оптику, спецбоеприпасы – химические, осветительные, взрывные.
Помнится, одной из первых наших разработок было создание автобуса-ло– вушки. Известно, что террористы для доставки в аэропорт требуют, как правило, машину или автобус. А если по дороге их усыпить? Определенная доза газа подается в салон – и мы их берем, что называется, «тепленьки– ми», не успевшими опомниться.
Идея была привлекательная, что и говорить. Вот только на пути к ее осуществлению пришлось столкнуться с массой проблем. Нам удавалось усы– пить подопытных животных (для этого использовались три обезьяны и две кошки) на 5-7 минут. Но успеем ли мы за такое короткое время нагнать ав– тобус и взять террористов? Ведь группа захвата следует всегда несколько позади, чтобы ее не обнаружили.
А если потеряем из виду автобус и террористы, очухавшись, поймут в чем дело и расправятся с заложниками?
Были проблемы и сугубо технического характера. Как, например, в сало– не погасить шум выхода газов? Да, замаскировать под шум работающего дви– гателя. Но оказалось, сделать это практически очень трудно. Так и оста– лась наша идея неосуществленной.
С первых шагов группы мы столкнулись с вопросами концептуально-право– вого подхода. В борьбе с террористами некоторые страны, такие как Арген– тина, Колумбия, Турция, считают нецелесообразным вступать в переговоры с террористами. По их мнению, в случае захвата заложников, надо осущест– влять операцию с применением силы.
Мы избрали другой путь, считая эффективным разрешением конфликта про– ведение переговоров, иногда идя и на частичные уступки.
Перед группой поставили задачу – использовать боевое оружие только в исключительном случае. Эта концепция перевернула все наши взгляды на роль вооружения. Теперь мы нуждались в принципиально новом оружии – га– зовом, например, которое приобрели за рубежом. Однако в ту пору у нас не было опыта его применения.
Какой тут выход? Попробовать на себе. Помнится, мы перевели на русс– кий язык инструкцию. Внимательно прочли ее. Если попал под выстрел – как лучшее успокоительное средство инструкция рекомендовала воду. Вода так вода. Разделись с Ивоном до трусов и устроили дуэль на газовых пистоле– тах. Дозы небольшие. Выстрелили друг в друга и бросились под воду. А она, оказывается, когда попадает на кожу после выстрела, вызывает страш– ную резь. Такое впечатление, что все, приходит конец, прощайся с жизнью.
Позже, в ходе тренировок поняли: оружие для нас не очень подходящее: сквозняков боится, встречного ветра. А под самолетом или на крыле, кто же может гарантировать отсутствие ветра? Так что пришлось искать замену «газовикам».
Вообще, причина всех наших мучений – отсутствие учебно-тренировочной базы.
Допустим, какие-то теоретические занятия можно провести и в кабинете. А постоянные стрелковые тренировки? Без тира не обойтись. Необходимы и другие помещения. Как устроить тренинг по теме – бой в доме? Там ведь и тактика действий имеет свои специфические законы, и стрельба совсем иная, и проникновение в дом, и многие другие элементы.
А в чужой тир то пускают, то не пускают, то в одни часы, то в другие. В общем, все шло с мерзким скрипом…
Неизбежно встал вопрос с транспортом. Одно дело – выехать на стрель– бище, другое – мчаться по боевой тревоге. Тут и скоростные машины нужны, и водители экстракласса, виртуозы. Их ведь тоже где-то обучать надо – не в школе же ДОСААФ.
Не последнее дело экипировка. Она должна была полностью соответство– вать нашим жестким требованиям. Пришлось пересмотреть буквально все, во что одеваются солдаты и офицеры Вооруженных Сил, КГБ, МВД.
Многое позаимствовали у летчиков, удобными оказались комбинезоны лет– ных техников, кожаные куртки, сапоги. Спасибо, армия всегда шла навстре– чу: обувала, одевала.
Не было проблем и со штатным вооружением. Стрелковые упражнения расс– читаны на применение практически всех видов оружия – пистолета Макарова, автомата Калашникова (всех его модификаций), пулемета, снайперской вин– товки Драгунова и даже крупнокалиберных пулеметов Владимирова.
Для ближнего боя использовался автомат «Скорпион». Конечно, были у нас и другие иностранные марки, но они оказались хуже наших. К тому же для них нужен запас патронов. И ведь именно для штатного оружия подогна– на кобура, комбинезон. Словом, в применении зарубежных «образцов» больше хлопот, чем пользы.
Хотя, признаться, я очень любил американскую винтовку М-16. Бой у нее прицельный. Не хвалясь, скажу, что с оптикой на 100 метров попадал в круг немногим больше пятака.
Но это что касается штатного оружия. Если же говорить о спецоружии, его разработка и внедрение растягивались на годы. Нет, оно создавалось, но не для нас. Мы порою с трудом пробивали себе несколько единиц. У нас ведь как: хотите – берите партию пять тысяч штук, а сотню кто будет де– лать?
Кстати говоря, рядовые сотрудники НИИ всегда относились к нашим просьбам с открытой душой: помочь, подсказать, рассчитать – пожалуйста. А вот начальство морщило лоб: «Вы у нас не в плане…» И хоть головой об стену.
Помню, как мучительно долго решался очень важный для нас вопрос о создании титанового бронежилета, который позволил бы приблизиться к мине или предполагаемой взрывчатке, заряду, рассмотреть их, а возможно, и нейтрализовать.
Наша страна – морская держава, и потому в составе группы «А» было создано подразделение для борьбы с подводными диверсантами и террориста– ми. Готовили людей на Балтике, на Кубе. Разрабатывали свои программы, кое-что позаимствовали у кубинцев.
Конечно, с завистью смотрели на зарубежные группы подобного типа, за– падногерманскую ГСГ-9, например. Но что сравнивать несравнимое? У них и штат иной, и обеспечение. Под Бонном своя резиденция, учебная база, ко– торая нам и не снилась. Транспорт сверхнадежный – автобусы, скоростные автомобили «мерседес», специально изготовленное вооружение. Интересно, что огонь автомата шмайстер последнего выпуска, которым вооружена ГСГ-9, я ощутил на себе, в Афганистане при штурме дворца Амина. Автомат принад– лежал одному из телохранителей Амина и оказался моим боевым трофеем.
Вот таким было наше начало…
Помните старую веселую частушку: «Поменяли хулигана на Луиса Корвала– на»? В середине семидесятых она была популярна в народе. Теперь мы до– подлинно знаем: в декабре 1976 года Советский Союз обменял известного диссидента Владимира Буковского на генерального секретаря коммунистичес– кой партии Чили товарища Лучо.
Обменяли их в Цюрихе. Но как – доселе неизвестно. Приехавший в Москву через пятнадцать лет Буковский в телеинтервью обмолвился о людях, кото– рые сопровождали его из Владимирской тюрьмы и потом за границу, но кто они, оставалось гадать. Ни имен, ни фамилий Буковский не знал, да и знать не мог.
А люди были из «Альфы». Операция по обмену диссидента стала своеоб– разным дебютом группы. Правда, за эти два года их несколько раз поднима– ли по тревоге: студенты блокировали эфиопское посольство, устроили де– монстрацию у диппредставительства африканского государства Того. Требо– вали повышения стипендий. Сначала их уговаривали, а потом заходили в по– сольство, выводили на улицу, упирающихся просто брали на руки, выносили, рассаживали в автобусы. На этом борьба с «террористами» закончилась. Еще двое сотрудников были в командировке в Ливане, обеспечивали безопасность посла. Но разве о таком мечтали бойцы группы антитеррора?
Хотелось настоящей боевой работы. Два года только и занимались тем, что стреляли, бегали кроссы, водили машины, прыгали с парашютом, дейс– твовали на учениях в качестве разведывательнодиверсионной группы.
Всякий раз, когда в подразделение наведывался генерал Бесчастнов, терзали шефа «семерки». Тот пытался успокоить: мол, не спешите, ребята, на ваш век работы хватит. И всякий раз повторял: главное, чтобы вы были готовы к работе, всегда, в любое время дня и ночи. При этих словах бойцы всегда шумели, пытаясь затащить Алексея Дмитриевича в тир, где на деле доказывали, что стрелки они отличные. И в стойке, и с колена, и в паде– нии цели поражали отменно.
Бесчастнов удовлетворенно кивал, улыбался, но упрямо гнул свое. А од– нажды заставил призадуматься, спросив: как они считают, умеют ли стре– лять снайперы западногерманской антитеррористической группы ГСГ-9? Сом– нений не было, группа считалась одной из лучших в мире.
– Значит, вы признаете, что их ребята стреляют так же лихо? – усмех– нулся генерал.
Получив утвердительный ответ, он задал главный вопрос: – Тогда почему на Олимпиаде в Мюнхене два немецких снайпера, державших террористов на прицеле, не смогли выстрелить?
Действительно, почему? Оказывается, мало уметь метко и быстро стре– лять, надо быть еще и психологически готовым. Ведь террорист тоже чело– век, не робот. Значит, надо быть психологически готовым убить челове– ка… Того человека, который ставит себя вне закона. Жестоко? Нет, гу– манно. В высшей степени гуманно. Ибо речь идет о чудовище в человеческом обличье, которое угрожает детям, как в Орджоникидзе, или убивает нес– колько человек подряд, как в Тбилиси. И все же вопросы остаются. Искать на них верные ответы учит старый генерал, опытный контрразведчик Бес– частнов. Ах, как он окажется прав!
Пройдут годы, бойцы группы с улыбкой вспомнят свое нетерпение. Но это будет потом. А сейчас им предстояло выполнить конкретное задание – обме– нять Корвалана на Буковского. Никто из четверых, кому поручено проведе– ние операции – Ивон, Берлев, Леденев и Коломеец – за границей, в том числе и в Цюрихе, никогда не бывали. Да и многочисленные начальники, ко– торые инструктировали бойцов группы «А», сами не очень представляли, как осуществится обмен. Общие слова и призывы к постоянной бдительности, предупреждения о возможности провокаций только нагнетали нервозность.
…Для полета в Цюрих Андропов дал свой самолет. Ту-134 ждал Буковс– кого и сопровождающих его сотрудников группы в Чкаловском. Накануне Бу– ковского забрали из Владимирской тюрьмы и перевезли в Лефортово.
Утром 17 декабря за ним приехали. Из камеры вывели бледного, щуплень– кого мужчину. В тусклом свете тюремных ламп лицо Буковского напоминало серую гипсовую маску и только глаза были живые, тревожные… О чем он думал в те минуты, диссидент, «хулиган», непроходящая головная боль со– ветской верхушки? Об обмене, о будущей эмиграции, о стране, которую по– кидает. Она не очень приветлива была к нему – тюрьмы да лагеря, и все-таки его Родина.
А может, размышлял о человеке, который ждал его в конце коридора с наручниками? Может быть…
Буковский протянул руки, на запястьях щелкнули металлические обручи. Он слегка поморщился. Берлеву стало жаль арестанта.
– Давят, что ли?
«Пожалел волк овцу», – подумал, небось, Буковский, но все-таки нехотя кивнул:
– Давят…
Николай Васильевич достал из кармана носовой платок, разорвал попо– лам, подмотал под наручники. Буковский чуть заметно усмехнулся:
– Я еще вчера понял, что вы не из милиции.
– То есть как – не из милиции? – пытался сыграть искреннее удивление Берлев, окинув взглядом свою новую, с иголочки, милицейскую форму.
– Нет, – упрямо качнул головой Буковский, – воспитание другое. Эти за пять лет со мной ни разу не поздоровались. А уж чтоб посочувствовать… Голос его сорвался.
Они вышли в тюремный дворик, сели в «рафик». Берлев и Ивон рядом с Буковским, Леденев и Коломеец – напротив. Теперь путь лежал в Чкаловс– кое. По дороге забрали мать и сестру Буковского, потом племянника. Маль– чик лежал в онкологическом отделении больницы, был тяжело болен, но дис– сидент настаивал: племянник должен лететь с ними.
Разрешение получено, и бойцам группы «А» оставалось лишь исполнить свою миссию: доставить Буковского в Цюрих, а оттуда забрать Корвалана.
Вылетели ближе к полудню. После пересечения границы Берлев снял с Бу– ковского наручники, предложил перекусить.
Они сидели друг против друга, по существу, враги – бледный человек с гипсовым мальчишеским лицом, всю жизнь посвятивший борьбе с государс– твом, которое всю жизнь защищал Берлев.
Что он знал об арестанте, которого сопровождал? Почти ничего. Разве только, что тот просидел по тюрьмам двенадцать лет, что антисоветчик и диссидент. Чего добивался Буковский, ради какой высокой цели променял нормальную жизнь на лагерные нары? А может, она стоит того, его идея?
Никогда прежде не было у Николая Берлева сомнений: чему учили в шко– ле, тому и верил, в армии – тоже верил. Дай как не верить: ему, простому сельскому пареньку с Дона, довелось нести службу на посту N 1, у Мавзо– лея Ленина и Сталина. В 59-м стоял, в 60-м. Каждый день офицеры твердили о том, какая это высокая честь – охранять тела вождей. Но грянул 1961-й, XXII съезд партии, и оказалось, что охранял он вовсе не вождя, а крова– вого тирана. О, теперь на политзанятиях в их роте офицеры говорили сов– сем другое!
И Берлев больше не верил. Не только офицерам, говорившим сначала од– но, потом другое. Он не верил никому. Вспоминал, как в их карауле случи– лось ЧП: кто-то из посетителей пронес и бросил в сталинский саркофаг бу– лыжник. Нарушителя скрутили. Как ненавидел часовой, Николай Берлев того человека, который посмел поднять руку на, как казалось тогда, святое! А может, это был сын невинно расстрелянного или замученного в сталинских лагерях?
Поэтому прежде, чем ненавидеть, он хотел понять. Правда, такое не всегда удается. Помнится, когда пришло время перезахоронить Сталина, по– разил его не мертвый тиран, для которого Николай с товарищами по роте рыл могилу, а живой его соратник, Анастас Микоян. Тот отказался даже войти в Мавзолей, проститься с вчерашним кумиром. Лишь махнул рукой. Солдаты срезали маршальские погоны, золоченые пуговицы, сняли звезду Ге– роя, вынесли труп и закопали. Не было ни дальних, ни близких родственни– ков Сталина. Присутствовали комендант Мавзолея, дежурные офицеры, да вот они – солдаты кремлевского полка. Той же ночью имя «Сталин» на Мавзолее заложили плитой ДСП и закрепили клеенку, под цвет мавзолейного мрамора. Теперь на плите читалось одно имя вместо привычных двух. Солдат отпусти– ли в казарму.
Берлев тогда ворочался всю ночь: хотелось спать и никак не уснуть. Опять привиделся Микоян, небрежный взмах руки, словно хоронили не чело– века, с кем Анастас Иванович прошел революцию, гражданскую войну и до самой смерти был рядом, а так, никому неизвестного бродягу. Неужто толь– ко теперь у Микояна, как у двадцатилетнего сержанта Коли Берлева, откры– лись глаза? Разве он раньше ничего не знал? Или знать не хотел, боялся?
Вот и сейчас Берлеву говорили, что Буковский просто псих, ненормаль– ный. А завтра скажут наоборот, как тогда, в 61-м?
От раздумий его оторвал голос Ивона.
– Подлетаем, – сказал он, и в ту же секунду качнулся и вздыбился го– ризонт огней за иллюминатором. Самолет заходил на посадку.
Не успели пилоты заглушить двигатели, как у трапа тормознула «скорая помощь» – шикарный «мерседес», весь в мигающих огнях. С борта самолета перенесли в машину больного мальчишку. «Мерседес» взвыл сиреной и рванул на выезд из аэропорта.
Лайнер был окружен вооруженными швейцарскими полицейскими. Ивон при– кинул: человек семьдесят, не меньше.
– Многовато что-то, Дмитрий, – наклонился он к Леденеву.
– Уважают, Роберт Петрович, – мрачно пошутил тот.
– Кого? Нас или Буковского?
Леденев не ответил: к самолету через летное поле приближался огромный автомобиль. Такие машины приходилось видеть лишь в заграничном кино. Сверкая черными сияющими боками, он резко затормозил.
– Ну вот и Корвалан, – сказал с облегчением Ивон, узнав среди поки– нувших машину генерального секретаря и его жену. Теперь оставалось про– водить Буковского. Однако тот отказался выходить из самолета.
– Это же американцы! Мы хотим в Швейцарию, а не в Америку. Я протес– тую…
Корвалан с женой уже поднялся в самолет, в передний салон, а Буковс– кий не соглашался покидать борт.
Внизу у трапа произошло замешательство: Корвалан в самолете, а Бу– ковского нет. Люди, приехавшие в лимузине, выхватывают автоматы и окру– жают Дмитрия Леденена: «Господин Буковский! Господин Буковский!»
Леденев отбивается, пытаясь жестами объяснить, что он не тот, за кого его принимают.
Через командира корабля Ивон связывается с центром: Корвалана забра– ли, а Буковский выходить не хочет, оба на борту, что делать? Говорят, когда сообщили Андропову, он долго смеялся: опять «голоса» поднимут вой: вероломный Кремль обманул доверчивых американцев.
Было приказано успокоить Буковского и передать, что все идет строго в соответствии с договоренностью. Насилу удалось убедить. Наконец, он с родственниками покинул борт самолета, блокада была снята, люди с оружием исчезли. Поступил приказ: «На взлет!»
Командир экипажа сообщил: летим в Минск. Теперь заволновался Корва– лан. Поначалу думали, что беспокойство связано с изменением маршрута, оказалось, дело в другом. Советское руководство приняло решение: после обмена в течение суток никаких заявлений не делать. Но Корвалан возра– жал: «Как же так, исчез, а куда?» Доложили в Москву. Вскоре было дано «добро» и Корвалан с борта самолета сделал заявление для печати.
В полете Берлев передал ему фотографию из журнала «Советский экран», где генеральный секретарь был изображен в национальной одежде, попросил автограф. Корвалан с удивлением рассматривал фото, потом написал нес– колько слов для Николая Васильевича.
В Минске они доставили Корвалана по назначенному адресу и поездом возвратились в столицу. На Белорусском вокзале их встречал генерал Бес– частнов.
«28 марта 1979 года в 14.30 неизвестный гражданин в сопровождении второго секретаря посольства США Р. Прингла пришел в консульский отдел посольства Соединенных Штатов Америки. Через 35 минут стало известно, что проникший в посольство гражданин требует у американцев разрешения на выезд в США, в случае отказа угрожает взорвать находящиеся у него 2 ки– лограмма тола.
После переговоров с неизвестным официальные представители посольства высказали просьбу сотрудникам охраны диппредставительств, чтобы они с имеющегося согласия посла Туна любым способом убрали гражданина из по– сольства. В 15.35 к зданию прибыли 5 сотрудников спецподразделения 7-го управления КГБ.»
…Террорист читал стихи. Левая рука его лежала на поясе, палец про– дет в кольцо взрывного устройства. Сотрудник группы «А» Михаил Карто– фельников видел, как побелел сустав, передавленный металлом, но преступ– ник словно забыл о руке. Он самозабвенно, прикрыв припухшие веки, читал:
Язвы мира век не заживали:
Встарь был мрак – и мудрых убивали,
Ныне свет, а меньше ль палачей?
Пал Сократ от рук невежд суровых,
Пал Руссо… но от рабов Христовых
За порыв создать из них людей!
В иной обстановке могло показаться, что на лестничной клетке собра– лось пятеро друзей. Обступили одного, а тот, увлеченный поэзией, радует их прекрасными стихами. Увы, события были далеки от поэтической идиллии.
Любитель стихов – Юрий Власенко пришел в посольство США не на вечер изящной словесности. Угрожая самодельным взрывным устройством, он требо– вал самолет и крупную сумму денег. Хотел, чтобы его вывезли на посоль– ском автобусе в аэропорт, где должен был ожидать готовый к отлету авиа– лайнер.
Переговоры результатов не дали. Власенко запрещал к себе приближать– ся, лишь вновь и вновь повторял свое требование.
Попытка выкурить его из посольства с помощью шашек со слезоточивым газом тоже оказалась неудачной. То ли газ на него не действовал, то ли перепутали расположение комнат на этаже и швыряли не в то окно. В общем, сами наплакались вдоволь, а Власенко хоть бы что.
Решили пойти еще раз на переговоры. Долго прикидывали, что да как, спорили. Как всегда в таких случаях, было много начальников, различных команд, советов. Но советы – советами, а дело на контроле у председателя комитета. Председатель торопил – надо было принимать решение.
У окна кабинета, где находился террорист, бессменно дежурили Михаил Романов и Сергей Голов. Они надежно перекрыли, по существу, единственный путь отхода террориста.
…Ивон назвал троих – Филимонова, Шестакова и Картофельникова. «Ты, ты и ты-за мной!» Вчетвером они поднялись на нужный этаж.
– Эй, мужик! – играя под простачка, крикнул в открытую дверь Ивон, – иди, поговорим…
– А ты кто такой? – на пороге стоял Власенко. Рубашка, свитер, поверх свитера широкий самодельный пояс, в нем тротил: 2 килограмма. Запас взрывчатки немалый, не дай Бог рванет – все они в одно мгновение покой– ники.
Рука террориста на кольце. За всю их длинную беседу он ни на мгнове– ние не снял руки с кольца.
– Вы откуда? – спросил Власенко.
– Да мы военные. Наша часть здесь, по-соседству, – ответил за всех Ивон.
– Звание у вас какое?
– Звание? – удивленно переспросил заместитель начальника группы, – старшина я, а ребята…
Двое представились сержантами, Картофельников – рядовым. Власенко ус– мехнулся:
– Что ж с вами говорить, хлопцы. Вы же ничего не решаете… И вправ– ду, стоит ли тратить время на старшину и сержантов? Вот так пассаж. По– вернется сейчас и уйдет – и весь разговор. Однако Власенко не уходил. То ли вполне миролюбивый простецкий вид армейских «сверхсрочников» подкупил его, то ли нервы сдавали – поговорить захотелось, но он обратился к сто– ящей четверке:
– А я-то думал, «митьки» набежали.
– Кто-кто? – переспросил Филимонов.
– Да «митьки», говорю, – милиция.
Он опустил голову, оглядел пояс, палец на кольце, потом медленно, словно прощупывая, прошелся по ногам, добрался до лиц стоящих перед ним людей.
– Если у меня туг ничего не получится, пойду и взорву «митьков».
– Да что ты, Юра, – сказал кто-то из группы. Власенко помолчал, глядя в лицо возразившего, а потом спросил:
– Тебя били когда-нибудь в милиции?
– Нет…
– А меня били. Ногами. Как мяч футбольный, катали. Установилась тиши– на. Ивон и его подчиненные понимали: их жизнь, безопасность посольства в руках этого человека. Надо было раскачать парня, может, удастся угово– рить сдать свою «игрушку».
Посочувствовали. Вместе поругали «митьков». Стали отоваривать, мол, брось ты это дело, Юра. Пойдем, сядем как люди, выпьем, поговорим. Спро– сили: тебе чего надо-то?
– Да ничего особенного, – загорелись глаза у Власенко, – учиться в институте хочу, два раза поступал, и никак. Квартиру бы в Москве выхло– потать.
Картофельников смотрел в сияющие глаза Власенко и думал: да, этот че– ловек – преступник, один неверный шаг – и он утащит в преисподнюю десят– ки людей. Но не родился же он таким. Неужто только теперь пришло время выслушать этого парня, когда ни у него, ни у них, по существу, нет выбо– ра. Кто они – те люди, которые били его ногами, поправ закон и мораль, кто они, из года в год не принимавшие его в институт? Может, все обстоя– ло и не совсем так, как он рассказывает, но почему же на его пути так и не нашелся человек, который понял бы, выслушал, помог? И не нужен был бы тротил.
И снова, неожиданно для всех, Власенко стал читать стихи. Хорошие бы– ли стихи. Картофельников и сам когда-то в институте увлекался Шиллером. Но никогда не думал, что услышит стихи здесь, в американском посольстве, на лестнице, пребывая чуть ли не в роли заложника.
Вставайте ж, товарищи! Кони храпят,
И сердце ветрами продуто.
Веселье и молодость брагой кипят,
Ловите святые минуты,
Ставь жизнь свою на кон в игре боевой,
И жизнь сохранишь ты, и выигрыш – твой!
А с нижнего этажа знаками показывали: мол, время, время… Власенко на уговоры не поддавался; правда, расчувствовался настолько, что предло– жил выпить. В комнате у него стояла початая бутылка коньяка – то ли аме– риканцы поднесли, то ли осталась от хозяев кабинета.
Ивон с ребятами отказался, и Власенко выбросил бутылку в окно. На улице это не осталось незамеченным. Романов кивнул Голову:
– Смотри, Серега, бутылка вылетела. Давай-ка залезай, глянь в окно.
Голов подтянулся, встал на подоконник, осторожно заглянул в окно:
– Михалыч, вижу!
Романов доложил руководству. Поступила команда: когда Ивон с ребятами оторвутся, ранить Власенко.
Но оторваться не так просто. Теперь уже по всему было видно: терро– рист сам не сдастся. Однако стихи и душевная беседа, видимо, несколько успокоили Власенко.
– Ладно, – сказал он, – вы мне понравились, ребята. Я не буду вас взрывать.
Как говорят, и на том спасибо. Сотрудники группы «А» едва успели сбе– жать вниз, как прозвучали выстрелы, а следом за ними взрыв. Раненый тер– рорист выдернул чеку.
Сработала часть заряда, и все-таки взрыв был сильным, вынесло оконную раму и металлическую решетку в окне.
Когда сотрудники во главе с Ивоном вновь вбежали в кабинет, Власенко без чувств лежал на полу. Рядом горел диван. Они пытались сбить пламя. Кто-то из американцев услужливо сунул в руки Картофельникова огнетуши– тель. Михаил ожидал увидеть мощную струю пены, но огнетушитель лишь за– шипел и на издыхании выплеснул пар. «Вот так Америка, – удивился он тог– да, – совсем как у нас».
Впрочем, через несколько минут все было кончено. Власенко отправлен в больницу на «скорой помощи». По дороге он скончался.
На следующий день Михаил Картофельников прочитал заметку в «Извести– ях». Неизвестный автор Н. Волгин писал: «Кто же этот человек, поначалу столь любезно принятый в американском посольстве? Это некий Власенко К. М, не имеющий уже в течение длительного времени никаких определенных за– нятий.
И вот с такими людьми якшаются представители американского посольст– ва, неразборчивые и, прямо скажем, безответственные в своих связях».
Михаил вспомнил стихи Шиллера на гулкой лестничной клетке. Глаза тер– рориста. Побелевший палец на кольце взрывного устройства.
Действительно, кто он, этот человек?
В октябре 1979 года группа «А» скромно отметила свое пятилетие. Она участвовала в различных мероприятиях, привлекалась к оперативной дея– тельности, но каких-либо «громких» дел на ее счету до сих пор не было. Разве что сопровождение в Цюрих Буковского да освобождение посольства США от Власенко. Но как-то не поворачивался язык назвать такие операции настоящей боевой работой.
Пять лет для создания антитеррористической группы – много это или ма– ло? Достигла ли профессиональной зрелости группа «А»? Вопрос, который беспокоил и руководство Комитета госбезопасности, да и командование са– мой группы. И никто не мог ответить на него.
Полковник Чарльз Беквит считал, что для создания «Дельты» понадобится два года. После неудачной операции западногерманской ГСГ-9 на Олимпиа– де-72, через пять лет, в Могадишо, при штурме самолета, захваченного террористами те оказались нейтрализованными, причем без единой жертвы среди заложников. И это были те же «коммандос», но на их тренировку ушло пять лет.
Ровно столько же времени на подготовку отвела судьба и группе «А». Теперь, как казалось, самое время заняться воздушным терроризмом, кото– рый к концу 70-х годов прочно «прописался» на наших авиалиниях. Захваты самолетов кончались, как правило, перестрелками, жертвами среди заложни– ков и пассажиров. Становился очевидным разрыв между растущей профессио– нализацией террористов и дилетантизмом милиции и сотрудников КГБ, кото– рые занимались освобождением захваченных от случая к случаю, как гово– рится, «когда грянет гром».
В 1978 году было совершено шесть попыток угона самолетов, в основном, из южных аэропортов страны.
Террорист Афонин потребовал от экипажа изменить курс на Швецию. Полу– чив отказ, одиннадцать раз выстрелил в дверь кабины и в переборки само– лета. После посадки в Пярну его задержали.
Через час после взлета Ан-24 из Грозного пассажир Махаев из пистолета ранил в ногу бортмеханика Рядченко и после посадки в Махачкале застре– лился.
В 1979 году учащийся Вяншас, угрожая взрывом, пытался угнать Як-40 из Симферополя в Турцию.
При попытках угона из Новокузнецка и Анадыря застрелены двое преступ– ников.
Однако в 1979 году руководство страны вряд ли занимали проблемы борь– бы с воздушным терроризмом. Внимание КГБ было приковано к южным грани– цам. Впервые за многие десятилетия беспокоило «мягкое подбрюшье Союза». Все чаще и чаще в секретных депешах дипломатов, в докладах резидентов КГБ и ГРУ, в Генеральном штабе и, наконец, на Политбюро звучало прежде не очень знакомое слово «Афганистан».
Пройдет совсем немного времени и наступит поистине трагический месяц в жизни двух народов – декабрь 1979-го.
В последние дни этого месяца «Правда» опубликует «Обращение прави– тельства Афганистана».
«Правительство ДРА, принимая во внимание расширяющееся вмешательство и провокации внешних врагов Афганистана и с целью защиты завоеваний Ап– рельской революции, территориальной целостности, национальной независи– мости и поддержания мира и безопасности, основываясь на Договоре о друж– бе, добрососедстве и сотрудничестве от 5 декабря 1978 г., обратилось к СССР с настоятельной просьбой об оказании срочной политической, мораль– ной, экономической помощи, включая военную помощь, о которой правитель– ство Демократической республики Афганистан ранее неоднократно обращалось к правительству Советского Союза.
Правительство Советского Союза удовлетворило просьбу афганской сторо– ны».
…Теперь нам кажется, что об афганской войне мы знаем все или почти все.
Да, афганская война – это наша биография. Биография страны. И какая бы она ни была – героическая, кровавая, позорная – такой теперь останет– ся навсегда.
Война более многозначна, чем мир. Для одних – это подвиг, мужество, героизм, для других – позор, кровь, смерти тысяч ни в чем не повинных людей.
Будем же правдивы перед собой и историей, не станем смешивать святое и грешное, низменное и высокое. Всего хватало на этой войне, как, впро– чем, и на десятках других.
Люди боятся войны, проклинают ее и вновь воюют. Самое таинственное во всем этом – начало. Как начинаются войны?
Нас отделяет более пятидесяти лет от 22 июня 1941 года, но мы до сих пор исследуем причины ее возникновения, препарируем события, ищем ответ на вечный вопрос: кто и как?.. Как же начиналась афганская война? Кто ее начинал? Сегодня это уже доподлинно известно: десантники генерала Ивана Рябченко, «мусульманский батальон» и две таинственные группы Комитета госбезопасности под кодовым названиями «Зенит» и «Гром».
О «мусульманском батальоне» сказано достаточно, о десантниках написал книгу сам Рябченко, а вот о группах «Зенит» и «Гром» неизвестно почти ничего, за исключением разве что фамилий первых героев, да нелепых, вздорных и зачастую грязных выдумок об их действиях на афганской земле.
Марк Урбан, автор книги «Война в Афганистане», на которую так часто ссылаются в нашей печати, утверждает: «27 декабря… к вечеру, парашю– тисты двинулись к центру Кабула. В 19.15 местного времени они вошли в министерство внутренних дел и разоружили его сотрудников. Другая груп– па… достигла дворца Дар-уль-аман».
Если бы так просто – пришли и разоружили. Нет, никто не складывал оружия. Министерство было взято штурмом.
Что же касается «другой, группы», то десантники действительно достиг– ли дворца и даже, в азарте боя перепутав своих с чужими, вступили в пе– рестрелку с «мусульманским батальоном», переодетым в афганскую форму.
Но к тому времени дворец уже был захвачен. Кем? Группами «Гром» и «Зенит».
«Гром» – это и есть, по существу, группа «А», «Зенит»… Впрочем, все по порядку.
В «УАЗ» начальника кафедры высшей школы КГБ полковника Бояринова на– бился добрый десяток преподавателей. Переезжали с одной учебной точки на другую. Пешком шагать не хотелось, ночь, темнота, лес, под ногами сыро. Потому и решили – лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
«Гриша», как звали между собой начальника кафедры преподаватели, си– дел впереди, на месте старшего машины. Ехали долго. «УАЗ» петлял в тем– ноте лесными дорогами, выхватывая лучом фар то белые стволы берез у обо– чины, то глухую черноту чащобы, то кустарник прямо на пути. Офицеры уже поглядывали на часы: по времени должны были бы приехать.
– Заблудился Гриша, – шепнул чуть слышно кто-то из молодых преподава– телей, – во, хохма будет…
– А ты сам на его место сядь, хохмач! – вступился за Бояринова дру– гой.
И опять ночь, размытая дождями, едва приметная дорога. Бояринов, до этого, казалось, дремавший, встряхнулся, наклонился к водителю:
– Потише, Вася. Сейчас будет маленький поворотик, ты прижмись к левой стороне и тормозни на минутку.
– Что, Григорий Иванович, – пошутили в машине, – мину заложили?
Полковник не ответил. «УАЗ» притормозил, остановился. Бояринов открыл дверцу, вгляделся в темноту, удовлетворенно вздохнул:
– Тут, моя птичка, тут, родимая, на гнезде сидит. Уже яйца отложила. – И кивнул шоферу: – Трогай потихоньку, только не газуй. Спугнем.
Автомобиль качнулся и почти бесшумно пополз вперед. В салоне притих– ли. Вот так Гриша! За поворотом выехали на знакомую опушку.
– Все, ребята, выгружайся, – сказал Бояринов, – третья учебная точка. Как заказывали… А ты, Анатолий Алексеевич, посиди пока, – обратился он к преподавателю кафедры Набокову, – дело есть.
Набоков смотрел, как, удивленно озираясь на Бояринова, вылезают из «УАЗа» молодые преподаватели. Они считали, что Гриша заблудился. Невеж– ды. Гриша не мог заблудиться. Гриша – бог в ориентировании, видит, будто сова, в темноте. Лес, как книгу, наизусть читает.
Откуда это у него? С войны. Партизанил, воевал, командовал школой снайперов, готовил диверсионные группы для заброски в тыл, сам не раз летал за линию фронта.
– Толя! – Бояринов повернулся к Набокову. – Мы возвращаемся в Москву.
– То есть как – в Москву? А учения, Григорий Иванович? – Учения за– кончатся без нас.
– Что-нибудь случилось?
– Как тебе сказать. – Бояринов замолчал, потер тыльной стороной ладо– ни отросшую щетину. – Хотелось бы верить, что ничего серьезного не прои– зошло. В общем, надо нам переделать учебную программу.
– Увеличить курс?
– Нет, сократить. Нынешний набор мы выпускаем не в августе, а в июне.
– А дальше?
– Спецзадание. Афганистан.
– Афганистан? – удивился Набоков. Столь неожиданно прозвучало имя да– лекой страны, что он с трудом попытался вспомнить ее очертания на карте.
– Завтра жду твоих предложений по программе.
… Вернувшись в Москву, они засели за перекройку учебного курса. Пе– ресчитали, перелопатили, отвели побольше часов на боевые темы, такие как разведка в заданном районе, в городе, организация засады, налета. В об– щем, готовились учить слушателей тому, что надо на войне.
Пролетели недели подготовки и поступила команда: отобрать людей для «Зенита». Такое условное наименование получило подразделение.
Приехал генерал, он был немногословен. Повторил то, что уже знал каж– дый, и в заключение разговора спросил, кто не готов к выполнению спецза– дания. Зал не шелохнулся.
– Значит, все готовы! – подвел итог представитель руководства КГБ.
Однако у Бояринова и его кафедры было свое мнение. Сформировав ман– датную комиссию и рассмотрев каждого слушателя, взвесив все «за» и «про– тив», они отвели десять кандидатур.
Тогда впервые в своей жизни Набоков увидел, как плачет мужчина, офи– цер, сотрудник КГБ.
Его отвели, потому что посчитали психологически не готовым к возмож– ным боевым нагрузкам.
Все десятеро атаковали кабинет Бояринова с раннего утра, просили, умоляли, доказывали, но начальник кафедры был непреклонен. За некоторых пытались просить преподаватели, восприняв неприступность Григория Ивано– вича как излишнюю строгость или даже упрямство.
Пройдут считанные месяцы, и жизнь преподаст жестокий урок, подтвердив правоту Бояринова.
Случилось так, что первый состав «Зенита» закончил командировку в сентябре. Началась постепенная замена. Однако людей не хватало и решили пренебречь выводами бояриновской комиссии. Рассудили так: мол, чего про– севать, отбирать – все офицеры КГБ, не один раз проверены в деле. И на второй заход в состав группы были включены сотрудники, отведенные «ман– даткой». Они и оказались в самом пекле – на штурме дворца Амина. Двое из них погибли, гретий тяжело ранен и умер по дороге в Союз. Четвертый по– пал в Афганистан позже и тоже получил тяжелое ранение.
Совпадение? Вряд ли. Говорят, полковник Бояринов хорошо разбирался в людях. Стоило ли посылать тех офицеров в пламя войны? Нет, конечно. На– верно, нашлось бы для них дело и дома. Но все это станет известно позже, когда уже и Григория Ивановича не будет в живых.
А в июле 1979 года «Зенит-1» убыл в Афганистан. Возглавил группу кан– дидат военных наук, доцент, полковник Григорий Иванович Бояринов. Возв– ратился он оттуда в сентябре. Тогда же у них с Набоковым состоялся обс– тоятельный разговор и Анатолий Алексеевич сказал, что готов поехать на смену начальнику кафедры. И даже пожаловался, мол, преподаватели и помо– ложе уже съездили, а он все никак.
Бояринов усмехнется и по-отечески положит ему ладонь на плечо:
– Не спеши, Толя. Чует моя душа – Афганистана нам надолго хватит. Горько это звучит, но боюсь, что надолго. И грустно добавит:
– Поверь мне, старику…
Сотни советских и зарубежных журналистов и исследователей пытались найти ответ на вопрос, который действительно волнует мир до сих пор – как Бабрак Кармаль из Чехословакии попал в Кабул? У кого только ни пыта– лись выведать этот секрет – у советских дипломатов, генералов, партийных и правительственных деятелей… Наверное, многие из них и рады бы расс– казать, да нечего. И для них стремительное перемещение афганского лидера из страны в страну оставалось и остается тайной.
Ну а сам Бабрак? Неужто за эти годы, особенно когда он был смещен со всех партийных и государственных постов и жил в Советском Союзе, не наш– лось человека, который бы попытался выведать сокровенное?
Пытались. И неоднократно. Задавали вопрос напрямую, что называется, в лоб, самому Бабраку Кармалю. Вот один из диалогов:
БАБРАК: Какой бы дорогой я ни вернулся домой, это была воля моей пар– тии…
Корр.: И все же, как это оказалось исполненным технически – ваше возвращение?
БАБРАК: Конечно, я не мог проехать через Пакистан или Иран. Оставался один путь: через Москву и Ташкент. Как летел и на чем – это уже детали, в которые я не хотел бы вдаваться.
Бывший афганский лидер сказал правду – его путь действительно лежал через Москву и Ташкент. Что же касается деталей, то рассказать о них чи– тателям хотелось бы как можно подробнее.
…Декабрь семьдесят девятого выдался в Москве слякотным и мокрым. Восемь бойцов группы «А» во главе с Валентином Ивановичем Шергиным, под– нятые утром по тревоге, на автобусе подъезжали к зданию Первого главного управления (ПГУ) КГБ. «Пазик», шлепая шинами, словно галошами, подкатил к центральному выходу.
– Ого! Смотри-ка, ребята, как встречают! – удивился Изотов. Ребята прильнули к окнам: на стоянке их ждали три черных «Волги». Тут же из ма– шины вышли двое в штатском и направились к автобусу. Шергин спрыгнул с подножки, доложил о прибытии.
– Занимайте места, – поступила команда, и «альфовцы» расселись по ма– шинам.
«Волги» резво взяли с места. Мелькали знакомые москорские улицы. Хо– зяева, которые сидели за старшего в каждой машине, молчали, как-то по особому заинтересованно разглядывая пробегающие за окном картины. Помал– кивали и гости: в таких случаях расспрашивать не принято.
Машины устремились по дороге из Москвы. Поворот, другой – и уже вдоль бетонки серый голый лес, бесснежный, угрюмый. Повертелись еще с полчаса и уткнулись в ворота. За небольшим забором уютная дачка, чисто выметен– ные дорожки, кучки пожухлых листьев под деревьями, оставшиеся как память о прошедшей осени.
Их проводили в дом. В одной из комнат за столом сидел толстый мужчи– на, шумно прихлебывал чай из блюдечка. Познакомились. Фамилия и имя муж– чины не говорили ровным счетом ничего: Борис Чичерин. Чувствовалось, что этот толстяк добрый и радушный человек. Он тут же пригласил всех к сто– лу, угостил чаем, бутербродами. От улыбки Чичерина стало как-то спокой– нее, ушло напряжение, в котором с самого утра находились бойцы группы «А». Ведь никто и словом не обмолвился, зачем их подняли по тревоге, вызвали в Первое главное управление, отвезли в подмосковный лес. Остава– лось только теряться в догадках.
Ждать пришлось недолго. Появился представитель руководства Первого главка, поздоровался и в нескольких словах объяснил задачу: охранять лю– дей, которые будут им представлены. Охранять днем и ночью, беречь пуще собственной головы.
И добавил после паузы: «Это большие люди, о которых пока не знает и не должен знать мир».
Мир и вправду еще не знал опальных, бежавших от гнева Амина, Ватанд– жара, Анахиту, Нура. Редко кто слышал за пределами Афганистана и о Баб– раке Кармале, хотя он был соратником Тараки, одним из создателей НДПА, секретарем ЦК, а с 1976 года послом в Чехословакии.
Впервые увидели их и бойцы группы «А». Трое мужчин и женщина вошли в комнату, остановились. На полшага впереди оказался человек с темным, словно загоревшим до черноты лицом, с большим горбатым носом, с черными, как маслины, глазами. Был он широк в кости, плотен телом. Одет в евро– пейский, отменно сшитый костюм.
Борис Чичерин представил гостя: – Бабрак Кармаль!
Непривычное словосочетание. Изотов повторил про себя имя и фамилию афганца: как бы не забыть, не дай Бог.
– А это Нур Ахмад Нур, – назвал Чичерин следующего, стоявшего за спи– ной Бабрака высокого, почти лысого, но еще молодого мужчину. – Он учился у нас, знает русский язык.
Нур смущенно кивнул, соглашаясь, и узкая щеточка седых усов над верх– ней губой, обозначила слегка заметную улыбку.
– Анахита, – продолжал Чичерин, указывая чуть заметным движением руки на смуглую женщину с темной косой, уложенной вокруг головы. Она, как Бабрак и Нур, была в европейском костюме. Надо сказать, что никто не за– метил улыбки или тени смущения на ее лице. Чувствовалось, что Анахита горда и своенравна. Борис потом объяснил: она из богатой семьи, получила хорошее образование, всегда оставалась ярым приверженцем и самым предан– ным другом Бабрака. Когда его будут снимать со всех постов, Анахита, од– на из немногих, встанет на защиту генсека.
Рядом с Анахитой – высокий, поджарый, в отличие от остальных, со светлой кожей лица молодой человек. Смоляные волосы да черные усы выда– вали в нем афганца, а строгого покроя френч – военного. Ватанджар дейс– твительно оказался профессиональным военным, танкистом, героем Саурской революции. Оказывается, его боевая машина и сейчас стоит на площади пе– ред дворцом. Он в апреле 1978 года на своем танке возглавил ударный от– ряд, двинувшийся из Пули-Чархи в город, и первым вступил в бой с нацио– нальными гвардейцами, охранявшими президентский дворец.
А теперь – здесь, в Подмосковье, на секретной даче, подавленный и растерянный.
Что там у них происходит, если секретари ЦК, герои, скрываются за ты– сячи верст от дома? Называется, свершили революцию. Говорят, река Кабул сегодня красна от человеческой крови. Неужели правда?..
– Вот, пожалуй, и все, – подвел итог представитель командования. – Теперь распределитесь, кто за кого отвечает. Осваивайтесь. Ждите коман– ды.
Для удобства общения и пущей секретности афганцам предложили назы– ваться русскими именами.
– Вот Ватанджар, – взял на себя инициативу Чичерин. – Мухаммед Аслан. К чему тут ближе – Миша, Саша?
– Саша! – сказал кто-то.
– Хорошо, значит, Саша.
И Борис заговорил на дари – гортанно, распевно, видимо, объясняя аф– ганцам целесообразность присвоения русских псевдонимов. Те согласно за– кивали. Дали всем русские имена и на том, собственно, закончили.
А все-таки непривычно было воспринимать клекот Чичерина, распевающего незнакомые слова, видеть сверкающие искры в черных, глубоких глазах Баб– рака, слышать тоненький, почти женский, голос танкиста Ватанджара. Как дальше сложится судьба этих людей? Неспроста ведь они оказались на даче ЛГУ, в лесу, под секретом. Каждому понятно, что неспроста.
Осваиваться долго не пришлось. Подали машины; опять голые, продрогшие деревья за окном, продуваемый всеми ветрами аэродром. Так неласково про– вожала их Москва. Но Ташкент встречал ярким, совсем не зимним солнцем, теплом. Казалось, вот-вот у взлетной полосы пробьется, выстрелит тонким лучиком зеленая трава. И вновь дача, только не скромный подмосковный до– мик, а настоящий дворец в миниатюре. Дворец первого секретаря ЦК компар– тии Узбекистана Рашидова.
Ужин со спиртным, на завтрак пять блюд на выбор, красавицы официантки предупредительны, скромны. Ребята бродили по даче, удивлялись: живут же люди. Шутили между собой, мол, поживем и мы когда-нибудь при коммунизме. Однако коммунизма на их долю было отведено всего двое суток.
Новый маршрут пролегал над советско-афганской границей, над хребтами Гиндукуша, и заканчивался в Афганистане, в Баграме. Здесь опальных ми– нистров и их охранников ждала не шикарная вилла, а капониры, вырытые на краю аэродрома.
Недолгой оказалась баграмская командировка для группы «А». 14 декабря ужин прервал сигнал тревоги. Транспортный самолет без опознавательных знаков был подан задней рампой почти вплотную к капонирам. Запущенные двигатели не выключались. В облаке пыли и песка бойцы «Альфы» в срочном порядке проводили на посадку Бабрака Кармаля, Анахиту, Ватанджара и Ну– ра, погрузили их вещи, забросили собственное снаряжение.
Самолет взлетел и стал резко набирать высоту. В салоне стала ощущать– ся нехватка кислорода, пассажиров пригласил к себе в кабину командир ко– рабля.
Восемь бойцов группы «А», четверо афганцев, экипаж – в пилотской ста– ло тесно. Все молчали. Никто не знал и не мог ответить, почему так спеш– но покинули Баграм. Ясно было одно: что-то не сложилось, сорвалось. Куда летят Бабрак и другие изгнанники родины, суждено ли им вновь когда-ни– будь увидеть мудрые седые вершины Гиндукуша, редкие кишлаки, словно ста– до барашков, сбегающие в долину по темным отрогам, голубые, тонкие, как вены ребенка, горные реки?..
За что Аллах так покарал их? Для того ли они готовили революцию, си– дели в тюрьмах, чтобы кровожадный Амин правил страной.
Почему Кармаль, один из создателей партии, правая рука «великого учи– теля» Нура Тараки, как одинокий дервиш скитается по дорогам Европы. По совету русских товарищей Бабрак записал на пленку обращение к народу. Там были прекрасные слова: «После жестоких страданий и мучений наступил день свободы и возрождения всех братских народов Афганистана. Сегодня разбита машина пыток Амина и его приспешников – диких палачей, узурпато– ров и убийц…»
Нет, не наступил день свободы. И наступит ли? Кармаль смотрел вниз, как уплывает под крылом Родина. Надолго ли? Возможно, навсегда. Его Ро– дина, его боль и жизнь. Смотрел и плакал.
Что же произошло 12-14 декабря в Кабуле? Почему опальные министры во главе с Бабраком были срочно вывезены из Баграма? Единства в оценке тех событий нет. Существует две версии. Приверженцы первой считают, будто Амину стало известно о Бабраке и его соратниками потому созрела необхо– димость их срочной эвакуации. Вторые уверены, что опасность возникла из-за несостоявшейся военной операции, назначенной первоначально на эти дни.
Вряд ли представляется возможным сегодня подтвердить или опровергнуть первую версию: Амина давно нет в живых. Что же касается операции, то та– ковая действительно готовилась.
…12 декабря майора КГБ Якова Федоровича Семенова, командира подг– руппы «Зенит», расквартированной в Кабуле, вызвал к себе генерал. То был армейский генерал, десантник. На совещании присутствовали также офицеры «мусульманского батальона».
Обсуждался ход операции, о которой Семенов имел весьма смутное предс– тавление. Генерал, в задачу которого входила координация действий «Зени– та» и армейских подразделений, обратился к майору:
– Вашей группе предстоит выйти на объект. Время «Ч"». Майор не удер– жался и, нарушив воинскую субординацию, перебил генерала.
– Какой объект, товарищ генерал? Теперь пришло время удивляться гене– ралу.
– Вы что, не знаете?
– Не знаю.
«Черт возьми, – подумал генерал, – опять нестыковка на границе ве– домств».
– Вот здесь, смотрите, – и он указал Семенову на карту Кабула, – дво– рец…
– Ясно. А план его, силы, средства обороняющихся? Генерал ровным сче– том ничего не понимал. Советники из КГБ дневали и ночевали в этом двор– це, а в нужный момент их же майор ни хрена не знает. Однако генерал сдержался. Майор тут был ни при чем.
– Ладно, – устало сказал генерал, – даю два часа вам, Семенов, думай– те, что можно сделать.
Совещание закончилось. Два часа – не ахти какой срок, но Яков Федоро– вич кое-что разведал: у противоборствующей стороны, как любят выражаться тактики, две тысячи гвардейцев, II танков, причем два танка закопаны по башню прямо у ворот. А что за воротами, одному Богу известно. Но, надо думать, двор тоже не пуст.
У Семенова две «Шилки», шесть бронетранспортеров да 25 человек лично– го состава.
По живой силе соотношение 1:100, по бронетехнике только безумец может сравнивать: танк и БТР – все равно, что слон и моська.
Якову Федоровичу даже показалось, что они играют в детскую игру, и все это несерьезно. Но когда истекли установленные два часа и поступила команда: «По местам!», – майор, залезая в свой БТР, вдруг отчетливо по– нял: история нас ничему не научила – опять противника «шапками закида– ем».
В тот день историю, видимо, припомнил не только Семенов. Дали отбой. Выступать предстояло лишь через сутки. Но Якову Федоровичу было не по себе: пошел к генералу, попросился в город, чтобы получше рассмотреть объект, который предстояло штурмовать. Генерал не возражал. Напомнил только об осторожности. Ну уж об этом мог бы и не говорить армейский ко– мандир майору госбезопасности, преподавателю спецкафедры Высшей школы КГБ. Он сам учил осторожности и конспирации молодых офицеров.
Семенов, не теряя времени, переоделся – и в дорогу. «Покрутился» по Кабулу, разведал подходы, подъезды. Потом оставил машину и пешком обошел вокруг дворца. И еще раз убедился в мудрости старой армейской заповеди: если есть хоть малейшая возможность провести рекогносцировку на местнос– ти, где предстоит воевать, ее надо использовать.
В разведданных все было указано точно: и количество танков, как зары– тых в землю, так и стоявших на других позициях, и силы гвардейцев, но данные эти касались только охраны дворца. А рядом с дворцом располагался генеральный штаб афганской армии. О нем ни слова.
Генштаб – не министерство сельского хозяйства. Там сильная охрана, средства ПВО, да и офицеры-генштабисты, наверняка, умеют держать в руках оружие.
С этими тревожными мыслями и вернулся Семенов в Баграм, доложил гене– ралу. Тот выслушал майора хмуро и даже как-то обречено. Но в конце спро– сил: «Ваше решение?»
Эх, кабы ему, майору Якову Семенову, решать, двинул бы он свои «бро– ники» от греха подальше. Только кто же послушается? Да и генерал, чувс– твуется, в тупике: толи доложить боится, как оно есть на самом деле, то ли в верхах его так же слушают, как он майора. Давит, наверное, началь– ство из Москвы, а у генерала силенок-то
с гулькин нос. Даже если все подскрести – и «мусульманский батальон», и «Зенит» до последнего человека, – перевес на той стороне огромный. Ин– тересно, кому нужен сей кровавый спектакль? Положить ребят у стен двор– ца? Так это запросто, большого ума не надо.
Нет, Яков Федорович понимал: в таком спектакле не заинтересован ник– то. И верно: операцию вновь отложили. «Зенит» перебрался в Кабул, распо– ложился неподалеку от «мусульманского батальона».
…Внизу, среди редких садов, возвышался дворец Дар-уль-аман, новая резиденция Хафизуллы Амина. Он был виден без бинокля, мощный, с крепкими стенами, опоясанный серпантином серой бетонки.
Теперь Семенов каждый день ездил на совещания в посольство. Прораба– тывались различные варианты взятия дворца.
От совещания к совещанию прибавлялось количество генералов. Прилетел генерал Дроздов из Первого главного управления. Надвигались серьезные события.
Набоков входил в автобус последним. Задержался на ступеньке, еще раз оглянулся, Бояринова не было. Странно. За последний год, да что там год – годы, он не припомнит случая, чтобы Григорий Иванович опоздал к слу– жебному автобусу, который каждое утро забирал их в условленном месте.
«Что-то случилось, – тревожно подумал Набоков, – не заболел ли?» Он вспомнил недавние учения, двадцатикилометровый марш, который прошел Гри– ша с одной из групп слушателей. Как-то не вязался вполне здоровый вид полковника со словом «болезнь». Да и вчера они виделись. Бояринов был в отличной форме.
Набоков облегченно вздохнул, лишь когда увидел в кабинете начальника кафедры свет. Он поднялся на свой этаж, в преподавательскую. Дверь боя– риновского кабинета приоткрыта, и в проеме – Григорий Иванович. В граж– данке: на нем водолазка, поверх нее джемпер.
Увидев Набокова, улыбнулся приветливо, кивнул: заходи… – Что случи– лось, Григорий Иванович?
– Ничего не случилось, Толя. Изменилась обстановка. Мне надо ехать туда.
Набоков вопросительно смотрел, он все равно мало что понимал.
– Готовится серьезная операция. Я был вчера у начальника управления.
Он оторвал взгляд от разложенных на столе бумаг и виновато пожал пле– чами:
– Боюсь, как бы там ребят зря не положили. А я все-таки кое-что в этом петрю, верно, Анатолий Алексеевич?
Что мог ответить Набоков: верно. Только знать бы – какая операция. Спрашивать не принято, раз не говорит. А может, и сам не знает.
– Мы с тобой, как в учебниках писали: «Налет – это внезапное, согла– сованное нападение на неподвижный объект противника с целью… и та-дэ и тэ-пэ…"Так? – А те, кто поехал готовить налет, они знают, с чем его есть надо?
Набоков развел руками: наверное, знают…
Бояринов лишь горько усмехнулся:
– Дай Бог, Толя! Дай Бог…
Что имел в виду Григорий Иванович, теперь можно только гадать. Мало ли он доверял тем, кто улетел готовить операцию, не был уверен в их опы– те, профессиональных знаниях или просто опасался за своих воспитанников? Ему, конечно же, стали известны подробности не состоявшегося из-за сла– бой подготовки штурма и он посчитал своим долгом на этот раз оказаться там. Ведь за спиной Бояринова был не только опыт сотрудника КГБ, но опыт партизанской и диверсионной работы. Прежде чем писать свою диссертацию о тактике действий партизанских формирований, Гриша Бояринов изучал ее на практике. Был ранен. Награжден орденом Боевого Красного Знамени.
Теперь, почти полтора десятка лет спустя, нет-нет да и возникнет спор в кругу людей, знавших Григория Ивановича, – а мог ли он не поехать ? Все-таки ему к тому времени было уже немало годков – пятьдесят семь, мог бы и не ходить под пули. Все, кто поднимался с ним в атаку на штурм дворца Амина по возрасту приходились в сыновья, а кое-кто и во внуки го– дился.
Нет, он не мог не пойти. И не только потому, что так хотело начальст– во, только так и мог поступить фронтовик, педагог, полковник КГБ Григо– рий Бояринов.
Помните, как плакал у него в кабинете отстраненный от поездки в Афга– нистан офицер? Из сегодняшних будней нам странными могут показаться сле– зы. Но так было. Считалось позором, когда сотрудника КГБ отстраняли от выполнения спецзадания.
Мог ли Бояринов отстранить себя сам? Смешно даже подумать. …В 10 утра собралась кафедра. Бояринов передал общее руководство своему замес– тителю Владимиру Михайловичу Санькову. Накрыли стол, налили по сто грамм, выпили – и в Чкаловское, к самолету.
Бояринов уехал, а преподаватели его кафедры – Набоков, Васюков, Боло– тов остались, стояли, курили. Набоков и Болотов иногда перебрасывались словом-другим, а Васюков угрюмо молчал. Потом взглянул на них, щурясь от дыма.
– Что-то не понравился мне сегодня Гриша.
Набоков поймал себя на мысли, что согласен с Васюковым. Какая-то тень лежала на лице Бояринова. Мог ли он знать тогда, что это тень смерти…
Утром 23 декабря генерал Бесчастнов ехал в расположение группы «А».
Шуршала быстрыми шинами «Волга». У светофоров теснились автомобили. Переход заполнен людьми – москвичи спешили на работу.
Генерал прикрыл веки. Ломило в висках, сказывалась бессонная ночь. Мысли, мысли, мысли… Может, он не все знал. Скорее всего. Но даже той информации, которой владел, было достаточно, чтобы понять: на южных гра– ницах всерьез запахло порохом. Впервые за долгие, долгие годы.
Руководство мог волновать Китай, Пакистан, Иран. Что угодно, только не Афганистан. Эта азиатская страна десятилетиями не вызывала опасений.
Так привыкли думать политики, дипломаты, Генеральный штаб. Да и его, Алексея Дмитриевича, ведомство – тоже. В общем, никакой головной боли. Так было при шахе, при Дауде, и даже еще раньше, когда Эмманула-хан чуть не в друзьях с Лениным ходил.
А теперь вот Амин. Еще полгода назад он клялся в верности и любви Та– раки. Как это он говорил? «Я могу потерять Афганистан, но никогда не соглашусь с потерей моего любимого учителя и вождя». А любимый вождь от– вечал ученику: «Я и Хафизулла Амин близки, как ногти и пальцы».
И после этого люди Амина зверски задушили Тараки. Одно слово – вос– ток. После убийства Тараки КГБ перехватил американскую шифровку. Бес– частнов прочел слова телеграммы: «Советы не в восторге, но осознают, что сейчас им ничего не остается, как поддерживать амбициозного и жестокого Амина».
Интересные ребята в ЦРУ. Амин живьем сбрасывает в ямы с хлорной из– вестью сторонников Тараки. Рассеивает, как пепел по ветру тысячи людей. Просто так – загружает самолет и над Гиндукушем раскрывает рампу. Это у него называется – «десант».
А Советам, значит, ничего не остается, как целовать Амина в заднее место. И ждать. Чего собственно? Пока новоявленный азиатский фюрер пере– душит полстраны, как он задушил своего дорогого учителя, или отдастся за доллары американцам и те появятся у наших южных рубежей?
«Н-да, – подумал генерал, – замечательная перспектива». Нуикрутойза– вязалсяузелок. А развязывать, значит, его ребятам. Только вот развязы– вать ли, скорее всего – разрубать мечом. Лес рубят – щепки летят. Кабы только щепки… У машины его встречали заместители начальника группы – майоры Ивон и Романов. Зайцев в госпитале. Ивон тоже не боец; на десант– ной подготовке повредил ногу, едва ходит. Значит, Романов. Признаться, он был рад, что жизнь сделала такой выбор. Михаил Михайлович в группе с первых дней, сам ее формировал, подбирал людей. Офицеры ему верят. И же– на поймет, она тоже служит в комитете.
– Ну что, Романов, – вздохнул генерал, словно взваливая на себя воз, – пришло время тяжких трудов.
Знал ли он, начальник управления, на что посылал людей? Тогда каза– лось: знал. Теперь, по прошествии лет, ясно, что он только догадывался о тяжких трудах. Эту догадку и тревогу, связанную с ней, пытался передать майору. Ему, Михаилу Романову, первому командиру страшной девятилетней войны, а через него и первым бойцам – первым инвалидам, первым героям. Именно они откроют скорбный список погибших в Афганистане, и несчастные жены, падая на крышки гробов, не в силах будут понять, во имя чего отда– ли жизни их мужья.
Во имя Родины, скажут им. Так почему ж тогда Родина спешно зароет те– ла погибших, не разрешив даже на гранитной плите выбить слова о месте их гибели, почему назначит мизерную пенсию и забудет на десятилетие?.. Что с тобой, Родина, если не дорожишь ты своими сыновьями?..
Их не забудут друзья. Они и утешат, помогут, поддержат. Но все это будет потом. А пока «Михалыч», как его звали в группе, стоял перед на– чальством.
– Понимаешь, – выдавил улыбку генерал, – командир сказал, только ты сможешь выполнить задачу. Собирай людей. Поскольку дело государственной важности, едут добровольцы, малосемейные, хорошо, если и вовсе нежена– тые.
Бесчастнов умолк, долго и как-то грустно, по-отцовски глядел на майо– ра.
– Лучшие из лучших, – продолжал он, – бойцы нужны, Романов. Там не только вы, но и в вас стрелять будут. Понял меня?
– Так точно, товарищ генерал, – ответил четко, как положено по уста– ву, майор.
Но ответ этот как-то не понравился Алексею Дмитриевичу. Сухостью, что ли, своей, бесцветием. Ну да Бог с ним, с ответом, время готовить людей – экипировку, оружие, боеприпасы. Достаточно одного слова генерала и все закрутилось бы, завертелось и через часдругой группа «А» была бы готова к бою. Такого приказа ждал Романов. Но Бесчастнов сказал совсем другое:
– Часа через два-три отпусти ребят к семьям. Легенда такая: уезжают на учения. Кто в Ярославль, кто в Балашиху. Вопросы есть?
– Оружие, товарищ генерал? – начал Романов. Генерал остановил его взмахом руки.
– Оружие и боеприпасы по максимуму.
Ивон и Романов собрали группу. Сказали, что велел генерал. Не забыли добавить главное: стрелять будут и в нас.
Сообщение восприняли спокойно. Будут стрелять – ну что ж, для этого они в конце концов и готовились столько лет.
Готовились, но разве для этого?
Разъехались по домам. Михаил Михайлович сразу отбросил легенду. Какая там к черту Балашиха! Разве его жену проведешь? Посидели, поговорили. Жена успокаивала, как могла, ничего, мол, батя, прорвемся. Не впервые. А когда под окном просигналила машина, Романов снял с вешалки куртку дзю– доиста, всю в медалях и значках, на поясе расписался и отдал сыну – на добрую от отца память.
Обнялись. Тут и Володя Гришин на пороге. Жена увидела его, в лице пе– ременилась. Они знали друг друга, раньше в одном подразделении работали.
– Что ж ты Вовку втянул? У него двое маленьких. И вправду, похолодел Романов, двое грудничков. В суматохе, в беготне забыли. А сам Гришин промолчал. Спустились вниз, сели в машину.
– Володя, ты ж у нас, считай, многодетный. А Бесчастнов что сказал?
Гришин молча «врубил» скорость. По дороге Романов убеждал его остать– ся, а сам думал: как же без него, без Вовки? Машину водит виртуозно, стреляет великолепно, мастер спорта. И мужик надежнейший.
Так ни о чем и не договорились, приехали в подразделение. У дверей кабинета Романов увидел Глеба Толстикова, старого товарища, командира одного из отделений группы.
– Хорошо, что ты приехал, – обрадовался Михаил Михайлович,
– Зайди, посмотри своих ребят.
Глеб посмотрел список. С кандидатурами в основном согласился, но подсказал Романову, что у одного из бойцов болит нога.
– Добро, – сказал Романов, – вычеркни его. И вдруг Глеб понял, что его самого нет в боевом расчете. Пробежался еще раз по списку: фамилия Толстикова отсутствовала.
– Миша, я что-то не понял, мое отделение едет, а я нет?
– А что делать, – сказал Романов, – надо же кому-то и на хозяйстве оставаться. В следующий раз поедешь…
Кровь ударила в виски. Давно не было такого с Толстиковым. Бокс приу– чил держать себя в узде. Но тут узда не выдержала.
– Миша, если я не буду включен в расчет вместе с ребятами, завтра те– бя не знаю.
И, резко развернувшись, вышел из кабинета.
– Подожди, Глеб, – крикнул вслед Романов, но Толстиков уже ушел. Правда, через несколько минут его вернули.
– Ты не кипятись, – объяснил Михаил. – Состав группы утвержден. Мне что теперь – на Бесчастнова выходить?
– Выходи, – ответил Глеб.
Пришлось звонить начальнику управления, объясняться. Бесчастнов, выс– лушав майора, с укоризной произнес:
– Романов, ну стар твой Толстиков, мы же говорили…
– Товарищ генерал, да он молодым фору даст. По последним прикидкам, в стрельбе и на полосе, второе место занял. Мастер спорта, чемпион Союза по боксу.
Бесчастнов сдался. Толстикова включили в состав группы. Добился свое– го и Гришин. Его так и не уговорили остаться. Итак, впереди ждал неведо– мый Афганистан.
Капитан Геннадий Зудин любил домашние котлеты. С пылу, с жару, прямо с плиты. Умела его Нина стряпать, котлеты получались ароматными, поджа– ристыми, сладостно похрустывали на зубах.
Геннадий ел котлеты, глядел в румяное, раскрасневшееся от кухонного жара лицо жены. Повезло ему с Ниной. Встретил нежданнонегаданно. Женился без оглядки, и не прогадал. Душевная, кроткая, добрая. С расспросами не лезет. Сказал: в командировку – и все ясно. Куда, зачем – в их семье спрашивать не принято. Да и он самто много ли знает? Вроде бы в Афганис– тан, на охрану посольства. Не он первый, не он последний. Месяца два на– зад Коля Берлев оттуда вернулся, а сейчас Шергин там, Картофельников, другие ребята.
Правда, раньше их без особых напутствий провожали, а сегодня сам Бес– частнов приехал. Хотя Алексей Дмитриевич и прежде их не забывал, но вот фраза его о том, что «будут и в вас стрелять» как-то больно царапнула сознание. Зудин вспомнил лицо генерала. Вроде не уловил в нем ничего тревожного. Тогда к чему эта фраза? Для острастки? Бесчастнов стращать не любит. Для порядка, чтоб служба медом не казалась? Так он ведь не ге– нерал Пирожков. Тот закрутит напряженку – ни кашлянуть, ни ахнуть. А впрочем, так ли уж редко говорят им подобные слова. Группа антитеррора – не балетная труппа. И все-таки, тревожно на душе.
Геннадий отодвинул тарелку, поблагодарил жену, взвесил на руке приго– товленный женой увесистый сверток.
– Нина, мне толстеть нельзя. Со службы погонят.
– Ничего, – усмехнулась жена, – хорошего человека должно быть много.
Он заглянул в сверток. Просил лимоны не класть, положила. Он вытащил лимоны.
– Это девчонкам. Чайку попьете.
Жена хотела возразить, но он приложил к губам палец. – Молчи, жена, молчи. Там, где я буду, этого добра навалом. Понятно?
Нина лишь пожала плечами, но спорить не стала. Навалом так навалом.
Пришло время прощаться. Прибежала младшая дочь, папина любимица, рас– целовала. Старшая, уже совсем невеста, десятый класс кончает, подставила щеку: «Не грусти, па…» Жена проводила до угла дома.
Милые, родные люди, никто из них не знал, что видятся они в последний раз, в последний раз.
Нина вернулась, проводив мужа, занялась с младшей дочерью. Первок– лассница – мало ли забот. Написала буквы, почитала, и только поздно ве– чером Нина заглянула на кухню. Заглянула и ахнула: сверток с продуктами Геннадий забрал, а рядом, тоже сверток, со сменным бельем – забыл. Бро– силась к телефону, позвонила в отдел, оказалось, они еще на месте, не уехали. Накинула пальто и выскочила на улицу.
…Промерзший троллейбус скрипел заиндевелыми дверьми, полз по тоск– ливо длинному проспекту. Она боялась не успеть, но когда от метро позво– нила, трубку поднял Геннадий. Объяснила. «Хорошо, жди там, я подойду», – сказал он.
Геннадий не разрешал бывать у него на работе. Да, признаться, она и не знала, где квартирует их группа. Они встречались у посольства, неда– леко от Октябрьской площади.
И теперь в свете фонаря она издалека узнала его фигуру, бросилась к нему, протянула сверток.
– Нина, – с укоризной сказал он, – ну зачем? Глянь, уже транспорт не ходит, как я тебя домой отправлю?
– Нашел, о чем волноваться, доберусь.
Он не стал ни спорить, ни возражать. Обнял еще раз и ушел. Видимо, времени было в обрез. Так и осталась в ее памяти эта, уже окончательно последняя встреча, осталась навсегда. Еще подумала: расставание какое-то суетливое, на бегу, и он со свертком под мышкой, исчезающий в ночи, и она, одна в ледяном городе.
Нина вышла на проспект. Он был пуст и тих. Желтые равнодушные глаза светофоров отбрасывали леденящие блики на грязные сугробы по обочинам. Морозно скрипел снег под ногами.
Прогромыхал одинокий грузовик. Затормозил. Шофер выбросил дверку.
– Эй, красавица! Садись, а то заледенеешь! Когда она влезла в кабину, водитель весело усмехнулся:
– Небось, с гулянки…
Нина смутилась: надо же, можно ли про нее такое подумать…
– Мужа в командировку провожала… – сказала она.
– Хе, командировка, невидаль. Нашла из-за чего печалиться. «Может, и так»,– подумала Нина и вспомнила вдруг, что выскочила из дома и забыла деньги. Пошарила по карманам, вытащила мелочь.
– Вы знаете, у меня и денег-то нет, чтобы заплатить. Вот, копеек пятьдесят. Извините.
– Ладно, – согласился водитель, – на пиво хватит. Он затормозил. Нина протянула в сжатой ладошке мелочь и положила на приборный щиток. Монетки звенькнули и исчезли в какойто щели. Шофер приподнялся из-за руля, наде– ясь увидеть свои законные пивные пятьдесят копеек. Но денег не было.
– Пропало мое пиво. Что ж ты такая несчастливая? Да разве она нес– частливая? У нее две дочки, любящий муж. Что еще надо для счастья?
Дверца кабины захлопнулась. Судьба словами ночного шофера нарекла ей другую дорогу. Горькую, вдовью…
Отлет задерживался. Дул сильный боковой ветер и метеослужба не давала «добро».
Загрузили боеприпасы, получили сухой паек. Личные чемоданы, гордость конструкторской мысли группы, в которых было все – от зубной щетки до автомата – забросили в салон.
Сфотографировались на память под крылом самолета. А когда поступила команда занять места и ребята уже поднимались в самолет, их доморощенный фотограф Сережка Кувылин снова окликнул их. Они обернулись, останови– лись. Еще раз запечатлело их бесстрастное око фотокамеры, теперь уже на аэрофлотском трапе. Именно этот снимок особо любим ветеранами группы «А». Его можно увидеть на самых почетных местах в квартирах ребят. Прав– да, появился он у них недавно. Грустная судьба у этого снимка. Почти полтора десятка лет будет лежать он – секретный! – в семейных альбомах. Система обрекла своих солдат на долгое молчание. Ни словом, ни взглядом не имели права эти люди признать свое участие в тех событиях. Как под– черкнул один из высоких чинов КГБ: «Говорить можно все, что угодно. Кро– ме правды».
И это будет потом – через месяц, через два, через полгода. А сейчас они стояли на трапе – улыбчивые, затянутые в меха летных курток, щерен– ные в себе и в том деле, ради которого улетели в… командировку.
Клацнет последний раз затвор фотоаппарата. Захлопнется дверь самоле– та. Отъедет одинокий трап, как бы увозя в прошлое их предыдущую жизнь. Никто не заметит мокрый след колес на стылом поле аэродрома.
Надрывно взвоют турбины, и командир корабля, зная, какой трудный путь ему предстоит, кивнет уходящей земле: с Богом! Им бы вправду помолиться. Да не принято было в те годы.
В самолете занялись они делом вполне мирным. Никто не знал, что ждет их при посадке, как встретят? Во всяком случае, догадывались: не хле– бом-солью. Как бы не свинцом. Вот Романов и разбил группу на двойки, как в авиации – ведущий и ведомый. Плюснина, например, и Чудеснова поставил в пару. Более всего подходили они друг другу, отлично ладили между со– бой. А вот физические данные разные: один высокий, жилистый, другой – ростом пониже, крепыш.
Женя Чудесной – прекрасный стрелок. Саша, если надо, боксерским уда– ром прикроет. Так что вполне дополняли один другого.
Правда, потом, в Афганистане, уже в бою многое поменялось, оказалось не таким, как думали, готовясь заранее. Но что поделаешь, на то он и бой.
Промежуточная посадка в Душанбе. Здесь, у местных комитетчиков Рома– нов выпросил одеяла, матрацы. Все это оказалось очень кстати. Кто-то из местных, помнится, подшучивал, мол, зря, майор, суетишься: прилетите – обеспечат. Другой бы, может, и клюнул, но майор – тертый калач – служил в системе госбезопасности не первый год и привык полагаться не на ми– лость зажиревших тыловиков, а только на себя.
Словом, загрузили скарб, разжились еще доппайком: как известно, на войне харч – весьма серьезное дело, и в путь.
Границу пересекли поздно ночью. Кто-то уже подремывал, кто-то дожевы– вал сухпай, а старший лейтенант Сергей Кувылин смотрел в иллюминатор. Не слалось. Под крылом стелились огоньки, словно их на бескрайнее черное поле высевал самолет и они летели к земле, кувыркались и гасли в невиди– мых горных отрогах.
В салоне неожиданно погас свет, и через минуту-другую цепочка огонь– ков осталась далеко позади. «Граница!» – догадался Сергей и что-то заще– мило под сердцем. Он вспомнил, как десять лет назад, в шестьдесят девя– том, их солдатский эшелон пересекал границу. Они ехали домой из Герма– нии. Утром кто-то заорал благим матом: «Дембеля! Деды! Граница!» И они с грохотом посыпались с полок.
Поезд въехал на мост через Буг, медленно и торжественно прошёл мимо полосатого столба с гербом Советского Союза. Перехватило горло – Родина! Два года он не видел мать, отца, не видел невесту. Хотелось бежать впе– реди поезда.
В Смоленске на вокзале дал телеграмму: «Встречай, приезжаю… по– езд… вагон…» И только потом сообразил, что наделал. Их эшелон прибы– вал на Белорусский вокзал в четыре утра. Считай, ночью. Метро на замке, транспорт не ходит, такси не по карману, попереживал, поволновался, а потом решил: ладно, скорей всего, она не приедет, и правильно сделает. Ему опять же легче: не придется извиняться за свою дурацкую телеграмму.
А она приехала. До сих пор стоит перед глазами ранний, предрассвет– ный, гулкий перрон, лица удивленных дембелей, и его девчонка, такая ми– лая, нежная, прильнувшая головой к его плечу.
Вышли к стоянке такси, пристроились в хвост очереди. Очередь – одни солдаты. Дембельский эшелон. Сергей глядел и не мог наглядеться в искря– щиеся голубые глаза. Вдруг кто-то тронул его за рукав. Оглянулся. Перед ним стоял незнакомый сержант.
– Слышь, земляк, ты с невестой, давай, садись без очереди. Сергею хо– телось расцеловать незнакомого сержанта. Дома их были почти рядом. За квартал остановили такси. Сергей проводил ее, а потом поспешил домой. В том же году они поженились.
…Ночь за иллюминатором – глуха и темна. Вспыхнул где-то одинокий огонек и вновь погас. Граница. Как порою странно и неожиданно в челове– ческую жизнь вплетаются, казалось бы, совсем посторонние, далекие от повседневных будничных забот, понятия. Всего дважды за свои тридцать лет пересекал он границу. Но тогда хотелось петь и плясать, будущее было ут– ренним и добрым, как руки матери. Теперь же граница встречала его глухой непроницаемостью ночи, декабрьским морозом, неясностью не только будуще– го, но и сегодняшнего, сиюминутного бытия.
Гудели турбины. Самолет летел навстречу утру. Стали едва различимы голые вершины Гиндукуша. Горный хребет, словно гигантская птица, распра– вив могучие снежные крылья своих отрогов, хищно парил над сияющей доли– ной. Из пилотской кабины вышел Романов.
– Подходим к Баграму. Приготовить оружие. Садились в «сложняке» – на полосу без опознавательных знаков, едва освещенную. Когда самолет замер, луч прожектора выхватил его из темноты. Высаживались быстро, без суеты, с оружием наготове. За ярким глазом прожектора чувствовался чей-то прис– тальный взгляд. Своих? Врагов?..
Когда спустились с борта, резкая команда «ложись!» бросила группу на– земь. Но команда эта, произнесенная чьим-то хриплым, простуженным голо– сом, показалась ласковым приветствием доброго друга. Ведь прозвучала она не по-восточному гортанно, а отрывисто-властно, на родном русском языке.
Меры предосторожности были совсем не лишними, ведь приходилось охра– нять таких людей, как Бабрак Кармаль, Гулябзой, Сарвари, Ватанджар. Пос– ле убийства Тараки Амин пытался их захватить и уничтожить. С трудом уда– лось ускользнуть. И вот теперь они здесь. Можно представить, что сталось бы с опальными министрами, а заодно и с теми, кто их прятал, пронюхай обо всем этом аминовская охранка.
У капониров подразделение Романова встретили свои ребята, улетевшие в первой группе: Изотов, Виноградов, Картофельников. Были объятия, угоще– ние. Вместе пили афганский чай, хозяева потчевали пакистанским печеньем, вареньем. Вспоминали Москву. Тут гостей оставили и спать.
Старшему лейтенанту Сергею Кувылину в ту ночь приснился странный сон. Вроде он опять ранним утром стоит на Белорусском вокзале, только теперь уже без невесты, та же очередь на такси. Он стал в конец. Спросил, кто последний. Глядь, оказывается, последний – майор Геннадий Зудин. Из их же группы. «Егорыч!» – обрадовался Кувылин. А Егорыч даже не обернулся. Но тут слышит Сергей – кто-то его за рукав тянет. Оглянулся – сержант: «Слышь, браток, садись без очереди». «Да неудобно как-то…» – отвечает Кувылин. А сержант свое твердит: «Садись, говорят тебе, не в ту очередь стал».
Хотел было поспорить, мол, как не в ту, вот же Егорыч стоит, да не успел, проснулся.
Странный, право, сон. Кувылин усмехнется и забудет о нем. Вспомнит через три дня. Вечером 27-го на ступенях аминовского дворца.
Утром за гостями пришли посольские автобусы. За рулем одного из них майор Николай Васильевич Берлев узнает Женю Семикина. И тут же поднесет палец к губам: молчи, ты со мной не знаком.
Они подружились в первый приезд Берлева в Афганистан, когда Николай Васильевич охранял посла. Вечером майор разыскал Семикина. Обнялись как полагается старым друзьям.
– Ну что, Жень, налей сначала, а потом будем говорить. Семикин достал бутылку, разлил по стаканам. Берлев поднял стакан.
– Если суждено увидеться, выпьем еще, а погибну – не поминай лихом.
Семикин побледнел:
– Да ты что, Коль, что стряслось?
– А-а, – махнул рукой Берлев, – пей, не то выдохнется. Все сам узна– ешь.
Майор Берлев был больше других посвящен в детали готовящейся опера– ции. Он знал посла Пузанова, резидента Иванова, много раз видел Амина. Когда посол приезжал в резиденцию Амина, Берлеву приходилось дежурить у дверей, за которыми шли переговоры. Охрана Пузанова, Иванова и других работников посольства уси-
лилась после захвата и убийства американского посла Адольфа Даббса членами группы «Национальный гнет». Это случилось 1 марта. В том же ме– сяце несколько сотрудников группы «А» оказались в Кабуле. Среди них был и Берлев.
И вот теперь он второй раз здесь. Надо думать, не ради прогулки. …С обстановкой знакомили майора Романова советский резидент Борис Семенович Иванов и его заместитель. Они начали с того, что в эту страну майор со своими ребятами приехал совсем не ради прекрасного горного воздуха. Ми– хаил Михайлович согласился. Он знал это и без резидентов и ждал поста– новки конкретной задачи. Все, что произошло с ним в последние сутки с небольшим, казалось Романову дурным сном. Ему предстояло вести людей в бой и как у всякого командира возникали десятки вопросов, на которые хо– телось получить ясные и исчерпывающие ответы. Но ответов не было, а были какие-то невнятные разговоры. На пороге войны, а значит, у порога смер– ти, люди, которых годами готовили для выполнения сложной боевой задачи, должны принять решение. Но они оказались не готовы его принять. Они выг– лядели растерянными, раздавленными тяжелой ответственностью, свалившейся на их плечи.
Романов вышел из комнаты после беседы, а ощущение кошмарного сна не проходило. Он пытался процедить полученную информацию, но «цедить» было нечего. Как говорят физики, на выходе ноль. У виска бились странные фра– зы резидента: «Ты догадываешься, какую операцию предстоит провести?» «Догадываюсь». «Но твои ребята не циркачи, а там все будет на уровне цирковых трюков».
Оставалось только ответить: «Есть, товарищ генерал-лейтенант, сделаем из них циркачей! У нас еще ночь в запасе».
Да-а, вот уж расскажешь кому – не поверят. Вправду, беседа с ним была проведена на самом высоком цирковом уровне.
Резиденты ушли, а Романов остался со своими проблемами – вооружение, боеприпасы, питание, разведка, информация… Разве все перечислишь. Вон куртки спецназовские спрятать некуда – в посольстве шагу не дают сту– пить: подарите, продайте. Не продашь, так непременно украдут.
«Ну вот, пожалуй, с них и начнем», – решил майор и разослал несколько человек по посольству. Приказал обшарить все углы и закоулки, но найти надежное место для хранения обмундирования. Легко сказать – найти. По– сольство небольшое, людей, как селедок в бочке, свободного стула нет, не то что комнаты.
В подвале наткнулись на запертый туалет. На дверях табличка: не рабо– тает. Решили приспособить для себя. Вскрыли аккуратно, сложили вещи, кульки, свертки, заколотили основательно, а табличку подновили, чтоб виднее было.
После боя вернулись – все цело, невредимо. Что ж, голь на выдумку хитра.
Переночевать хотели в посольстве, но, оказалось, расположиться негде. Опять погрузились в машины – и в расположение так называемого «мусуль– манского батальона». Здесь впервые с бойцами группы «А», теперь она но– сила кодовое название «Гром», ехали сотрудники подразделения «Зенит».
Прибыли. Отвели им казарму, которую в нашем понимании казармой даже и назвать нельзя. Здание без окон и дверей – стены да крыша. Вместо пола насыпан гравий. Прошли – пыль поднялась, будто после стада овец.
В казарме как раз командир роты «мусульманского батальона» развод за– канчивал. Дав все наставления караулу, советский офицер напутствовал подчиненных: «Аллах с нами!»
Караул вышел, а сотрудники группы удивленно переглядывались. Н-да, верно говорил Федор Сухов: «Восток – дело тонкое».
Спать почти на улице на декабрьском холоде большого желания не было. Потому как могли благоустроили казарму: завесили плащпалатками окно, проемы, собрали все, что могло согреть: матрацы, одеяла, куртки.
Однако холод оказался не самым страшным ночным бедствием для группы. Донимали храпуны – Баев и Зудин.
Кувылин вспоминает, что в последнюю ночь он так и не сомкнул глаз. Попал как раз между двух храпунов, такое чувство, будто с самого вечера на танке ездил.
Утром на завтрак накормили верблюжатиной. Вкусно, хотя и недоварено, да что поделаешь – высокогорье, мясо долго упревает.
Выдали афганскую форму: мягкие куртки и брюки из шинельного сукна, такие же мягкие кепочки с козырьками. Долго подбирали куртку на Алексея Баева. Шутили, мол, на таких мощных мужиков афганцы не рассчитывали. Пришлось разрезать форму на спине, иначе Баев не влезал.
Сразу же стали «обживать» форму: укрепляли карманы для гранат, авто– матных магазинов, ушивали, подгоняли. Взяли у десантников удобные ранцы, определились, где будут лежать боеприпасы, а где перевязочные средства. Не глядя запустил в ранец руку, достал бинт – мелочь, но в горячке боя это очень важно.
После полной комплектации – учли все, начиная от автоматов до броне– жилетов, – прикинули по весу. Оказалось 46 килограммов! В таких «доспе– хах» и стоять-то тяжело, не то что бегать, прыгать, вести огонь, метать гранаты. Да еще в горах, не на учебном центре в Балашихе.
Именно потому, что не учебный центр и от каждого «пустяка» могла за– висеть собственная жизнь и жизнь товарищей, навьючились до упора.
К тому времени была доведена боевая задача: штурмовать дворец Амина.
Дворец находился примерно в километре от позиций батальона. Место для дворца – лучше не придумать. От него уходило шоссе, ведущее в горы. То есть при необходимости есть путь к отходу. Метрах в пятистах основатель– ное здание жандармерии. Слева от
дворца расположился первый батальон охраны, справа – второй. Между позициями батальонов и дворцом по три вкопанных танка. И наконец нацио– нальные гвардейцы – их казарма располагалась непосредственно на послед– нем этаже дворца.
Вечерами, а порой и ночью, если не спалось, бойцы группы «А», выйдя из казармы, подолгу глядели на сияющий огнями дворец. Все они прослужили в комитете не один год и прикинуть соотношение сил не представляло тру– да. И от прикидок становилось страшно – столь неравные были силы. 24 че– ловека в «Громе», примерно столько же в «Зените». Плюс «мусульманский батальон». Но на него с самого начала возлагались лишь вспомогательные задачи. Значит, считай два взвода на такую крепость? А что еще?
Этот вопрос на одной из рекогносцировок и задал Романов генералу Дроздову, который координировал действия подразделений КГБ и Министерс– тва обороны. Генерал долго молчал, глядя на серпантин дороги, опоясываю– щей холм, на громаду дворца, потом, обернувшись, сказал:
– Романов, я доверяю тебе, как сыну» Вот на алтарь Отечества кладу все, что имею; две «Шилки», шесть БМП. Остальное за тобой.
Две «Шилки» и шесть БМП… Это все, что выделило родимое Отечество майору Романову. Знай он точно, что за крепость дворец Амина, с охраной почти в двести гвардейцев (это на два-то его взвода) – оцепенел бы от ужаса майор. Любой бы живой человек оцепенел, потому что идти на явную смерть никому неохота.
Но, как говорят в народе, кабы знать, кабы ведать… Не знал своей судьбы и майор Романов.
Собрались они с командиром группы «Зенит» майором Яковом Федоровичем Семеновым, потолковали, уяснили задачу, оценили обстановку. Обстановка была ни к черту-с позиций «мусульманского батальона» просматривался только серпантин дороги да дворец, одной стороной повернутый к ним. А что там с другой стороны? А на прилегающих высотах? Не вовсе же дураки афганцы, в наших академиях учились, – значит, знают где расположить свои подразделения. Ничего о них не было известно, хотя именно оттуда, веро– ятнее всего, и будут стрелять в затылок атакующим.
Чтобы найти ответы на многотрудные вопросы есть единственный способ, изобретенный человечеством за тысячелетия войн: рекогносцировка. Необхо– димо все увидеть своими глазами и, исходя из увиденного, действовать.
– Ну что, Яша, – предложил Романов, щупая окулярами бинокля аминовс– кий дворец, – махнем в ресторан?
– Самое время… – усмехнулся Семенов, – перекусить да выпить.
– Я серьезно, смотри, – и он указал в направлении офицерского ресто– рана, построенного Амином. – Если забраться туда, все, как на ладони – дворец, дорога, обратная сторона дворца… Махнем, Яша?
– Махнуть-то можно, только глянь: по дороге КПП первого батальона. Оно, конечно, не единственное на пути к ресторану.
«Резонно, – подумал про себя Романов, – но выхода нет, не идти же вслепую».
– Кстати, – хитро прищурил глаз Семенов, – у меня-то документы есть. Я в охране Амина, а ты кто такой будешь?
Михаил Михайлович замялся, глядя на ехидный Яшин прищур, потом сорвал с головы афганскую фуражку и сунул ее под нос Семенову.
– Смотри, генеральская кокарда, понял?
– О-о! Тогда другое дело, – согласился Яков Федорович. Они вновь под– няли к глазам бинокли – в окулярах поплыла знакомая картина: белые отко– сы, какие-то фигуры, вытоптанные в снегу, металлические двери прямо в горе, редкий сад и над всем этим – громада трехэтажного дворца. Видано и перевидано не один раз, а ясности нет как нет.
– Ну что, Миша, где твой ресторан? – спросил Семенов, – проверим воз– действие кокарды на революционные вооруженные силы демократического Аф– ганистана?
…В ГАЗ-66 сели вчетвером: Романов, Семенов и два бойца в подмогу – Мазаев и Федосеев. Двинулись. У контрольно-пропускного пункта первого батальона их тормознули. Яша кивнул Романову:
– Держи ухо востро. Начинается!
Разговаривать особо не стали – штык в грудь, руки вверх. Не помогли и Яшины документы и романовская кокарда. Михаил Михайлович только успел шепнуть солдату-водителю: «Ты прислушивайся, если что – дай знать». Сол– дат был из «мусульманского батальона», немножко говорил на фарси.
Началось долгое ожидание. Их держали под прицелом, никуда не доклады– вали. Или, так казалось, возможно, отправили посыльного.
Пленники вели себя мирно, и афганцы как-то подобрели, выяснилось да– же, что начальник караула учился в Советском Союзе, в сельскохозяйствен– ном техникуме. Он вполне сносно говорил порусски.
Попытались его основательно разговорить. Стали убеждать, мол, мы на– ходимся в охране Амина, едем в ресторан заказать столик к Новому году для советских офицеров.
Афганец улыбался, качал в знак согласия головой, но отпускать не от– пускал. Прошло часа полтора в ожидании и разговорах, наконец начальник караула, получив инструкции, приказал их пропустить.
Автомобиль медленно лез в гору, сидевшие в нем офицеры внимательно оглядывали местность. Уже позади было здание жандармерии, позиции второ– го батальона, дворец. Казалось, дорога напрямую вела к ресторану и все кордоны остались за спиной. Но это только казалось. У самого ресторана их снова остановили, приказали выйти из машины. Под автоматами проводили в казарму. По дороге пленники приметили пулеметные гнезда, укрепленные позиции.
Их втолкнули в небольшую комнату. У стены стояли полевые телефоны. Один из солдат, с автоматом, подскочил к ним и, яростно брызгая слюной, заорал, готовый размозжить прикладом голову.
Другой, сидящий здесь же, прикрикнул, заставил отойти. Потом спросил на едва понятном русском: кто такие? Романов стал заново объяснять, буд– то они служат в охране Амина и едут в ресторан, чтобы заказать столик для советских офицеров на Новый год.
Тот выслушал и снял трубку полевого телефона. Долго рассказывал ко– му-то, то и дело поглядывая на пленников. Потом он звонил еще и еще раз – шли переговоры.
Романов понимал: ситуация драматическая – группы оставались без ко– мандиров, а через несколько часов штурм. Но все обошлось: им принесли чай, поставили на стол вазы с инжиром, изюмом. Впервые за последний час улыбки коснулись губ афганцев. Офицер пригласил попробовать угощение.
Все дружно отказались. Романов за всех пытался объяснить, что никто из них не любит сладкого, пошутил, мол, чай нам не годится, предпочитаем водочку.
Время утекало, нервы были напряжены до предела, но выход один – ждать.
И вот распоряжение – можете идти в ресторан. Дали провожатого, позва– ли хозяина ресторана. Объяснили ситуацию.
Хозяину спешить некуда. Какой шашлык подавать, спрашивает. Пришлось терпеливо рассказывать. Пока рассуждали о достоинствах бараньего шашлы– ка, Романов понял: надо двигаться наверх. Попросил показать место, где будет стоять их столик.
Сверху прекрасный обзор: виден Кабул, дворец, и, что особенно непри– ятно, позиции «мусульманского батальона» как на сковородке. Чтоб еще немножко задержать хозяина и лучше осмотреться, пришлось поинтересовать– ся посудой – вилками, ложками, фужерами, напомнить о салфетках, спросить о спиртном. Словом, сговорились. Будет вам шашлык, будет!
Распрощались, раскланялись, а на выходе опять афганцы задержали. Опять звонки, переговоры. Но вот вырвались. В машину – времени в обрез! Дорога на солнышке подтаяла, отмокла, того и гляди машина соскользнет в пропасть, но обошлось, возвратились в батальон ко времени. В 16 часов собрались на совместный инструктаж командир «Грома» Романов и его стар– шие подгрупп: Голов, Балашов, Толстиков, Карпухин, командир «Зенита» Се– менов со своими ребятами, от Первого главного управления КГБ Эвальд Коз– лов и Бояринов.
Решили действовать так: «Гром» выдвигается на боевых машинах пехоты и, следуя по кольцу серпантина, выходит ко дворцу. «Зенит» на бронет– ранспортерах подбирается к пешеходной лестнице, преодолевает ее и соеди– няется у фасада дворца с бойцами «Грома». Одновременным ударом группы штурмуют дворец. В распоряжение Глеба Толстикова поступила часть «му– сульманского батальона». Бойцы должны были блокировать противоположную сторону дворца – пресечь попытки бегства и упредить возможный подход подкрепления.
На группу, в которую вошли полковник Бояринов, майор Поддубный и старший лейтенант Кувылин, возлагалась задача взорвать узел связи двор– ца. Условный знак, по которому можно узнать своих – ведь все одеты в аф– ганскую форму – белая повязка на рукаве. Сигнал голосом по именам коман– диров групп: «Миша» – «Яша».
После инструктажа присели перекусить – то ли ранний ужин, то ли позд– ний обед. Подали суп, гречневую кашу с мясом. Николай Васильевич Берлев есть не стал.
– Ты чего, дед? – спросил его майор Зудин.
– Не буду есть, а то вдруг ранение а живот…
– Ладно тебе, Коля, накаркаешь. Давай, выручу, – и пододвинул тарелку к себе поближе.
А Берлев, вспомнив о Сарвари и Гулябзое, наложил побольше каши и та– релку отнес в укрытие. Но афганцы есть отказались, не было аппетита. Знали, что приближается время штурма.
Перед посадкой в боевые машины слегка размялись, то и дело поглядывая в сторону дворца. Он уже светился огнями. Емышев, Зудин и Волков стояли кружком.
– Давай, Петрович, покурим, – сказал Дима Волков, обращаясь к Емыше– ву. – Знаю, у тебя табачок всегда посуше.
Валерий открыл сумку и увидел рядом с «Явой» забытую пачку «Дымка». Уезжая из дома, сунул на всякий случай, да так и не вспомнил. А «Дымок», известно всем, любимые сигареты Зудина.
– Эй, Егорыч, – обрадовался Емышев, – выдаю тебе в виде поощрения.
И протянул ему пачку «Дымка». Зудин последнюю ночь почти не спал. За каждым закрепил оружие, боеприпасы, обмундирование. Все грозился: хлоп– цы, не растеряйте, вернемся в Москву – проверю.
Сигаретам он обрадовался.
– Теперь живем. Никакой дворец не страшен! Подымили и разошлись. Это был их последний разговор. Волкова прошьет автоматной очередью на посту возле полка жандармерии. Зудин погибнет у дворца. Из боя вернется только Емышев, с тяжелым ранением, без руки.
Сколько написано о войне в Афганистане! Сколько еще напишут. Да, из всей долгой, девятилетней драматической бойни самым загадочным до сих пор остается ее начало – штурм аминовского дворца. Чего только не наго– родили о штурме, какие дикие выдумки и небылицы не публиковались на страницах журналов и газет, а истина так и оставалась за семью печатями.
У человека, даже очень далекого от проблем военного искусства, при виде дворца (хотя бы и на фотографии), возникает странное чувство, кста– ти, проверенное десятки раз: то, что называют дворцом, вовсе не дворец – крепость! Трехэтажное здание, массивные стены способны сдержать удар са– мой современной артиллерийской системы (при штурме, как известно, ис– пользовались многоствольные зенитные установки «Шилка», снаряды которых, как орехи, отскакивали от стен). Крепость построена с истинно восточной мудростью. На господствующей высоте, видимая со всех сторон, и к ней по– дойти незамеченным практически невозможно. Более того, чтобы оказаться у ворот резиденции, надо преодолеть круговую серпантинную дорогу, которая вьется по склону холма и находится под пристальным наблюдением охраны. Так что наступающему подразделению придется долго кружить по дороге под огнем защитников дворца, и говорить о внезапности, как одном из факторов победы, говорить нелепо.
Однако дело не только в умелом выборе места расположения дворца и его фортификационных достоинствах, в крепость его превращала хорошо проду– манная система обороны. Резиденцию охраняли национальные гвардейцы – специально отобранные, тщательно проверенные, прекрасно обученные воен– нослужащие. Каждому
из них было что защищать. Вступая в бой с атакующими, они обороняли не только Амина, но и свою безбедную жизнь в нищей стране, высокое жало– ванье, солидные пайки, которыми одаривал их отец и благодетель. Тот ши– карный ресторан с бассейном, который посетили командиры групп «Зенит» и «Гром» накануне штурма, тоже был для них – национальных гвардейцев.
Михаил Романов так вспоминал о своих первых впечатлениях от встречи с гвардейцами:
«Мы ехали из посольства к месту своего расположения в «мусульманский батальон». Дорога проходила невдалеке от дворца. Я попросил водителя чуть притормозить. Происходила смена караула. Для нас – необычная экзо– тическая сцена: при смене часовые – двухметровые парни-красавцы – каса– лись друг друга щеками. Глядя на этих поджарых, спортивных парней, авто– мат в руках которых казался детской игрушкой, подумал: «Ничего себе хлопцы! С такими легко не управишься».
Да, дворец был укреплен капитально: танки, два батальона пехоты, полк жандармерии, казармы которого располагались невдалеке…
Даже после весьма беглого перечисления подразделений и частей, кото– рые находились в руках Амина, возникает естественный вопрос: как за 40 минут удалось взять такую крепость? Какие силы и средства следовало бро– сить, чтобы выполнить задачу в столь короткий срок? Напрашивается ясный и четкий ответ, который, кстати, мог дать как дилетант, так и профессио– нал: силы и средства наступающих должны многократно превосходить оборо– ну. Вот так при отсутствии информации рождаются мифы и легенды. Возмож– но, где-либо в иных странах из них сделали бы героические истории, су– пербоевики. У нас же родилось только трагическое повествование о том, как мощная, насквозь милитаризованная держава бросила свою военную маши– ну против беззащитного Амина. И конечно же, бедолаги гвардейцы и сам аф– ганский руководитель стали жертвами советских спецподразделений.
Ох, уж эти навязшие в зубах советские спецподразделения! Какова их судьба? Что сталось с бойцами «Зенита» и «Грома», честно выполнившими свой воинский долг?» Именно так – долг… – говорили тогда, в 1979-м. И как называть их – героями или оккупантами, воевавшими с афганским наро– дом?
Непросто ответить на эти вопросы. Да и нет тут однозначного ответа. Люди, о которых идет речь, – солдаты. Правда, они оказались оружием в руках политиков. Но что поделаешь, пушки всегда были последним доводом королей. А жертвами становились солдаты. Они и на сей раз стали самыми первыми жертвами жестокой афганской войны. Первыми убитыми, первыми ра– неными, первыми инвалидами, их дети – сиротами, жены – вдовами.
Подобное всегда страшно. Но страшнее другое. В мирные годы, уже после Афганистана не нашлось в наших душах истинного тепла и доброты для этих людей. Произошел немыслимый парадокс. Мы так неистово плевали в мертвых, что оплеванными оказались живые.
Участник штурма дворца Герой Советского Союза Эвальд Козлов рассказал мне о безруком солдате-афганце, которого встретил у церкви. Он просил милостыню.
Неужто это и есть жуткий символ нашего строя – воин-инвалид, стоящий на паперти? Кто виноват? Государство? Да. От его имени отдавались прика– зы солдату. Оно должно заботиться об инвалиде. Но забота нам видится ча– ще в хорошей пенсии, квартире, машине. Спору нет – нужна и квартира, и пенсия. Но еще нужнее правда об этих людях. Не выдумка, не нагнетание страстей, не тем более, гнусная и наглая ложь, но одна лишь правда.
Правды, увы, мало. Она и звучит-то теперь как-то неуклюже, неловко, несмело,
Что греха таить: ведь о штурме дворца мнение однозначно – Министерс– тво обороны, КГБ бросило туда такие силы, что аминовских гвардейцев «буквально разнесли в клочья».
Да, именно так и написано в книге Д. Гая и В. Снегирева «Вторжение», выпущенной совместным советско-финским предприятием «ИНПА» в 1991 году. Книга представляет наиболее характерную, типичную точку зрения на те со– бытия.
«26 декабря, – пишут авторы, – дивизион «Шилок», многоствольных зе– нитных установок, обладающих большой огневой мощью, занял позиции на господствующих высотах вокруг аминовского дворца».
Дивизион? Помните, в одной из предыдущих глав был приведен разговор Романова с генералом Дроздовым. Все, что мог дать генерал своему подчи– ненному, – две установки. Никаких господствующих высот они не занимали, да и занять не могли – кто бы им позволил? «Мусульманскому батальону» было отведено определенное место, там стояли и «Шилки». Кстати, именно потому сектор обстрела их был крайне ограничен.
Да, с началом штурма «Шилки» вели огонь, но, как считают офицеры «Зе– нита» и «Грома», эффект вышел больше шумовой, чем огневой. Но «27 декаб– ря, – утверждается в названной книге, – дворец охранялся всего лишь обычным дежурным нарядом, а аминовская отборная гвардия находилась непо– далеку в казармах. Снаружи охрану резиденции несли переодетые в афганс– кую форму советские десантники из уже упоминавшегося батальона».
Батальон такой действительно был и даже легенда существовала, что якобы прибыл он для охраны дворца. Но послали его, как доподлинно из– вестно теперь, для других целей. Они и выполнялись.
Если же говорить о гвардейцах, которые, по мнению Д. Гая и В. Снеги– рева, «находились неподалеку в казармах», то непонятно, что авторы имели в виду, так как казарма гвардейцев как раз и находилась во дворце: на первом этаже располагались служебные кабинеты, на втором – апартаменты Амина, а третий, верхний, был отведен под жилое помещение гвардии. Чита– ем дальше.
«Итак, 27 декабря в 19.30 внезапно для Амина начался штурм дворца и одновременно ряда правительственных и военных объектов в центре города.
Разрушительный огонь «Шилок» (помните: две «Шилки» и снаряды, отска– кивающие от стен, как горох) и других грозных систем оружия (интересно, каких?) вначале сосредоточился на казармах, где, ни о чем не подозревая, отдыхали аминовские гвардейцы. Их буквально разнесло в клочья. Можно считать, что эти люди и были первыми жертвами необъявленной войны. Уце– лело всего несколько танков, вступивших в неравный бой с нападавшими».
Что касается «отдыхающих аминовских гвардейцев», то не успели наши БМП и БТРы пройти и треть пути, как попали под плотный автоматный и гра– натометный огонь «ни о чем не подозревавших гвардейцев». А у дворца плотность огня была столь велика, что в первые две минуты из 22 бойцов группы «Гром» 13 оказались ранеными. В подтверждение привожу слова Героя Советского Союза Эвальда Козлова:
«Очень важно, что первая машина остановилась у входа во дворец. Оста– новись она раньше, неизвестно, чем бы все это кончилось. Огонь был страшнейший. Я еще сидел в БМП и только выставил ногу наружу, ее тут же прострелили. Сразу!»
Ну а ужасы про «разнесенных в клочья гвардейцев» не более, чем ав– торские фантазии.
Теперь по поводу «танков, вступивших в неравный бой». Военные специа– листы не без основания считают, что равным танку может быть танк или со– ответствующее противотанковое орудие, да и то если оно достаточно манев– ренно. Разумеется, можно еще сбросить с самолета бомбу или запустить ра– кету. Но ни самолетов, ни ракет, ни тяжелых орудий, не говоря уже о тан– ках, у атакующих не было. Так о каком «неравном бое» идет речь?
Не собираюсь, да и не ставил целью оправдывать агрессию Советского Союза против Афганистана, но к чему все переворачивать с ног на голову, беспардонно лгать? Чтобы создать образ настоящего агрессора, показать всему миру «истинный оскал советского милитаризма»? Раз уж мазать себя грязью, то неистово, до черноты. Наступали, значит, «разносили всех в клочья». Афганцы вели бой? Вели. Стало быть, для них «явно неравный». Пусть даже с помощью танков, гранатометов, под прикрытием многометровых стен, с огромным перевесом в людях, – все равно «неравный».
Да, то был неправый бой. Против этого никто сегодня не возражает. Но и неравным он был, для горстки людей из спецподразделений. Ибо дворец защищало около двухсот отменно вооруженных и отлично обученных гвардей– цев, а на штурм шло сорок с небольшим человек.
И потери совсем не такие, как пишут авторы книги. Ни о каких трех де– сятках солдат и офицеров не могло идти и речи. Среди тех, кто непосредс– твенно штурмовал дворец, из групп «Гром» и «Зенит», убитых оказалось четверо.
Жаль, но можно привести десятки подобных публикаций. Авторы их не от– личаются желанием отыскать истину, куда проще перепевать на разные лады сочиненные когда-то и кем-то лживые легенды.
Могут возразить, мол, и рады бы написать правду, да за семью печатями хранилась она. Истинно так. Но тогда должен вступить в силу закон, с ко– торым знакомы даже студенты-первокурсники журфака: не знаешь – не пи– ши…
АН нет, дело, видимо, не в семи печатях, а в невежестве по отношению к нашей истории, в лихой большевистской ухватке. Те кроили, как хотели, как выгодно было, теперь другие кроить начинают.
Журнал «Столица» в статье «Как мы брали дворец Амина», опубликованной в августе 1990 года, приводит слова некоего М. К. – майора КГБ, который описывает дикий мат и ругань штурмовавших, безголовое тело Амина, най– денное в подвале, и многие другие страсти. Признания майора завершает характерный комментарий: «…Общий бардак, царивший во время операции, до боли узнаваем, и если описанные события имели место, они вполне могли происходить именно так…»
Что ж, до боли узнаваемая точка зрения. Знаю, что события происходили не так, как считает неизвестный М. К. Без злопыхательства и ерничества, на фактах можно легко доказать обратное, но не стоит ломать копья. Лучше всего предоставить слово самим участникам штурма дворца Амина. Они спра– вятся со своей задачей значительно лучше любого иного автора. Тем более, что подавляющее большинство из них высказываются впервые, раньше им вби– вали в головы: говорить все, кроме правды. Да и фамилии многих участни– ков штурма впервые появляются в нашей печати. Свидетельства их поистине бесценны, как для сегодняшнего дня нашей Родины, так и для будущих исто– риков. Кстати надо заметить, что по общему сигналу бойцы «Зенита» и «Грома» при поддержке десантников атаковали не только дворец Амина, но и еще несколько важнейших военных и административных объектов Кабула: зда– ние генерального штаба афганских вооруженных сил, здание Министерства внутренних дел (Царандой), штаб ВВС, тюрьму Пули-Чархи, почту и телег– раф. Без свидетельств участников истинную картину той ночи восстановить невозможно. Да и забыть о них несправедливо: все рисковали жизнью, а кто на каком объекте оказался – на то воля судьбы.
Итак, 27 декабря 1979 года. Начинается девятилетняя афганская война.
В песне, написанной участниками тех событий, есть слова: «… В семь пятнадцать начало, сорок шесть килограмм, как сигнал прозвучало…» Что за сигнал? И каково было начало?
Кабул. Центральный узел связи Борис ПЛЕСКУНОВ, «Зенит»:
– Все началось со взрыва «колодца» связи. В ходе операции Кабул был отключен от внешнего мира. Одновременно взрыв послужил сигналом к общему штурму.
В мое подчинение определили десять человек. «Колодец» связи, который нам предстояло вывести из строя, находился на людной площади. Рядом зда– ние узла связи, пост Царандоя, через дорогу – банк, ресторан, кинотеатр. Так что в любопытствующих не было недостатка, что осложняло выполнение задачи.
Решили действовать после 19.00, когда уже наступал комендантский час и площадь пустела. Выехали на УАЗах. Две машины остановились у рестора– на, а наша подъехала вплотную к люку, который вел в «колодец».
Дождались условного сигнала – хлопнула, резко закрытая дверь автомо– биля. Значит, пост на месте. Сотрудник нашей группы Хаятов, владеющий языком, ушел, чтобы отвлечь постовых. Трое человек заслонили нас. Вале– рий Волох, который сам изготовил щипцы для вскрытия люка, поднял крышку, а я в рюкзаке запустил в «колодец» два мощных заряда.
В «колодце» была вода, но это не испугало: действие своих зарядов мы проверяли заранее. Взрыватель поставили на 15 минут.
Сели в машину. Окликнули Хаятова, который вошел в роль и увлеченно беседовал с постовым, угощая его сигаретами.
Через несколько минут мы уже были на вилле. Такого скорого возвраще– ния никто не ожидал и один из руководителей даже высказал сомнение, мол, все ли успели сделать.
Но часы уже показывали 19.15. Прозвучал мощный взрыв. Кабул лишился связи.
12 января я возвратился в Москву и прочел в «Известиях» статью под заголовком: «Народ защищает революцию». Корреспондент писал, что он ве– дет необычный репортаж, поскольку «бандиты провели очередную вылазку и связь со столицей Афганистана прервана».
Министерство внутренних дел (Царандой) Евгений ЧУДЕСНОЙ, «Гром»:
– При штурме Царандоя нам поставили задачу охранять Нур Ахмат Нура, который собирался призвать защитников министерства сдаться.
Примерной 18-18,30 к вилле «Зенита» подъехало три грузовика. В кузо– вах сидели солдаты и несколько бойцов «Зенита». Нура посадили в кабину, Александр Лопанов и я сели по бокам.
Едем по Кабулу. Мирный город, снуют афганцы, повсюду жарятся шашлыки. До сих пор помню удивительный запах тех шашлыков. А мы едем на войну. Все три машины остановились у светофора. Он несколько раз переключился, можно двигаться, а мы стоим, ждем. Наконец двинулись. У здания МВД снова остановились, тут солдаты и «зенитовцы» выскочили из машин. Нуру дали мегафон и он стал призывать сдать оружие, кричал, что пришла законная власть. Из окон министерства ответили автоматным огнем.
Штаб Военно-Воздушных Си-1 Анатолий САВЕЛЬЕВ, «Гром»:
– Мне с Виктором Блиновым было поручено захватить штаб ВВС. Дали нам в помощь лейтенанта-десантника и его взвод. Пришли к нашему советнику, который находился в штабе, а тот разработал план: никакого штурма, по два человека проходят в здание, спокойно, без суеты сосредотачиваются в одном из кабинетов.
Вторая половина взвода находится на удалении и, замаскировавшись, ждет сигнала. Они разоружают внешнюю охрану, мы – внутреннюю.
Действительно, афганские солдаты даже внимания не обратили, когда в здание штаба ВВС стали время от времени входить наши десантники.
Отдельный пост полка жандармерии Павел КЛИМОВ, «Гром»;
– Я, Дмитрий Волков, двое ребят из «Зенита» и два танковых экипажа из «мусульманского батальона», по пять человек во главе с офицерами получи– ли задание: до начала общего штурма выдвинуться и захватить два танка, находящиеся в прямой видимости из дворца. Из них произвести несколько выстрелов по дворцу.
Погрузились в машину, подъехали к посту. По нашим данным там должно было находиться двое часовых, оказалось – четверо. Это осложняло выпол– нение задачи. Но отступать нельзя.
Волков и один из «зенитовцев» вышли из машины и пошли в сторону пос– та, все остальные через задний борт «десантировались» и тут же залегли, спрятавшись за косогор.
Через несколько минут на посту неожиданно раздались выстрелы. Что там случилось, не знаю. Стрельбу услышали в казарме, которая располагалась невдалеке, и мы увидели выбегающих оттуда вооруженных людей. Они подни– мались вверх в гору, на господствующую высоту. Еще несколько минут, и наша цепочка, растянувшаяся на снегу, перед ними как на ладони. Танковые экипажи вступили в перестрелку, мы вдвоем с офицером из «Зенита», раз– вернувшись в другую сторону, открыли огонь по дворцу.
Дворец Дар-уль-аман,
Михаил РОМАНОВ, командир группы «Гром»:
– Начался штурм. Каждая из нескольких моих подгрупп двигалась на бое– вой машине пехоты.
Заход в район дворца предполагался с двух сторон – мы «крутимся» по серпантину, а Яша Семенов со своим «Зенитом» выходит к пешеходной лест– нице, которая ведет наверх. У фасада соединяемся. Но на войне как на войне. Прорыв группы шел под ураганным огнем, загорелся бронетранспор– тер.
Яков СЕМЕНОВ, командир группы «Зенит»: – Наша колонна – четыре БТР. Когда заговорила «Шилка», ее поддержали пулеметы, стало ясно: игры кон– чились, началась война.
Я шел на первой машине. Мы успели проскочить. Второй бронетранспортер подожгли, остальные уцелели. Десантировались. А тут ад кромешный! Наша «Шилка» бьет по дворцу, снаряды скачут от стен, как резиновые. Из окон поливают… В общем, прижали нас, пришлось залечь. И поднялись лишь, когда «Шилка» подавила пулемет в одном из окон дворца.
Сергей КУВЫЛИН, «Гром»:
– Была некоторая несогласованность в действиях. Мы еще не успели отъ– ехать, я еще двери в БМП закрывал, а «Шилка» открыла огонь. Фактор вне– запности оказался потерянным.
Словом, садимся, а в машине людей битком. Все по полной выкладке, в бронежилетах. Смотрю: бежит полковник Бояринов. Я его немножко знал, когда в Высшей школе учился. Кричит: «Ребята, ребята, меня забыли! Куда мне сесть?»
А куда тут сядешь – народу, как селедок в бочке. Но кое-как размести– лись, пришлось, правда, на пол, спиной к дверям, сесть.
– Товарищ полковник, – говорю, взяв его руку, – вот здесь кнопка, ры– чаг будете открывать, я не дотянусь. «Добро, добро», – отвечает. Едем. Вдруг слышу какой-то дробный стук. Думаю: двигатель, что ли, застучал? Оказывается, осколки и пули по броне. И чем дальше едем, тем больше дол– бят. Я потом, после боя, фальшборт на своем БМП оглядел – решето! Самое настоящее решето, дуршлаг, хоть макароны отбрасывай.
Едем, вдруг остановка. Никто не знает: вылезать, не вылезать. Коман– дир БМП, офицер из «мусульманского батальона», у которого была связь, кричит: «Сидеть!»
Михаил РОМАНОВ:
– Остановка произошла из-за подбитого афганского автобуса, его приш– лось объезжать. Потом была поражена наша БМП. Десантировались. Залегли и начали бой.
«Шилки», к сожалению, нам мало помогали. Их огонь накрывал незначи– тельную часть дворца.
Лежим. Рядом со мной Эвальд Козлов, чуть дальше Саша Репин, Мазаев. Я выбрал два окна и поочередно поливаю: очередь туда, очередь сюда. Расс– трелял магазин и, как рачительный командир, чтобы сберечь имущество, бросаю его в открытые двери стоящей рядом БМП. А оттуда дикий крик! Кто-то из экипажа подумал, что влетела граната. Так что трагическое и комическое и тут были рядом. Вдруг рев двигателей, машины пошли. Мы поп– рыгали в них и стали прорываться ближе к центральному входу, где ребята, двигавшиеся в голове колонны, уже вели бой.
Штаб Военно-воздушных Сил Анатолий САВЕЛЬЕВ:
– Где-то около 19.30 мы разоружили внутреннюю охрану. Забрали автома– ты, выставили свои посты. Советник предупредил, что у начальника штаба всегда у стола стоит гранатомет, ну конечно же, есть и личное оружие. Что касается гранатомета, то он не представлял опасности. Кто будет стрелять из гранатомета внутри помещения? Ну а пистолет – тут уж надежда на себя.
В общем, вошли мы в кабинет начальника штаба. Советник говорит: вы арестованы. Он сдал оружие. Были также разоружены все офицеры, их арес– товали, посадили в комнату, взяли под охрану. Операция прошла без едино– го выстрела.
Дворец Дар-уль-аман Валерии ЕМЫШЕВ, «Гром»:
– Наша БМП остановилась на углу дворца. Мы выскочили. Перед нами дво– рец, освещенный прожекторами. И тут боевые машины опять газуют, задние двери захлопываются. Сесть не успеваем. Подаю команду:
– Под прикрытием БМП – вперед!
Бежим. Темно, ничего не видно, только пули свистят над головой. Две передние машины ушли вперед – первая стояла уже у центрального входа, вторая чуть ближе.
Огляделся. Остались мы вдвоем с Якушевым, Поддубный куда-то исчез. Я говорю Якушеву: «Надо пробираться к центральному входу».
Над входом во дворец – козырек, колоннада по кругу. Когда вбежали внутрь, Якушев бросился по лестнице наверх, а я направо, заглянул в де– журную комнату. Она была пуста. Коридор тоже оказался безлюден.
Вижу, Якушев поднимается по лестнице, оборачивается ко мне и кричит:
– …Твою мать, что же они делают?
А наши «Шилки» и действительно били по дворцу, по своим. Наверное, сигнал «отбой» для них не прошел.
Так вот, он крикнул и упал. Как-то медленно упал, словно не торопясь. Я даже сначала подумал, что он присел или пригнулся. Бросился к нему, и тут, вдруг удар в руку, автомат на полу, сам свалился. Но помню: созна– ние не потерял.
Ребята говорили потом, что афганцы вниз со второго этажа гранатами нас забросали. Не могу точно сказать. Когда отрывает руку, трудно запом– нить детали.
Словом, я оказался на полу и пополз к выходу. Вижу, у дверей наши сосредоточиваются. Кто-то оттащил меня, перевязал.
Николай БЕРЛЕВ, «Гром»:
– Наша БМП под номером 36. В десанте – Карпухин, Коломеец, Гришин, Плюснин и я. Остановились перед дворцом, открыли люки. Пули бьются о броню, как мухи о лобовое стекло, носа не высунуть. Но сидеть в боевой машине еще хуже: из окон бьют гранатометчики.
Выбегаем – и к дверям. У входа во дворец лежит Валера Емышев: правая рука оторвана, болтается на жилах.
Рядом вскрикнул Сергей Коломеец: «Дед, мне грудь обожгло». «Тебя ра– нило, Серега!» Я его оттащил в уголок у парадной двери.
А гранаты сыплются сверху, как огурцы. И шквальный пулеметный огонь отовсюду.
Сергей КУВЫЛИН:
– Когда мы выпрыгнули из БМП, грохот стоял страшный. Не понять: отку– да стреляют. Казалось, со всех сторон. Смотрю, Зудин – или, как мы его звали между собой, «Егорыч» – побежал и залег у какого-то постамента. Кубообразныйтакой, железобетонный. Я упал напротив. Лежим с Егорычем. А дворец метрах в двадцати от нас. Как уцелели в эти первые минуты, предс– тавить трудно. Если глядеть с верхних этажей, мы просто идеальные мише– ни.
Быстро кончились патроны, Зудин еще один магазин подбросил. Тут, смотрю, граната падает между нами, рвется – и Егорыч за лицо схватился, а из-под пальцев кровь течет – густая, как кисель. Он головой ткнулся и затих. Я кричу: «Егорыч, Егорыч!..» Приподнялся – меня как стеганет по лицу, осколками, наверное. Один потом вышел из подбородка, маленький, как патефонная иголка.
Тут я, признаться, растерялся. Кругом никого, сверху стреляют. Лежу один. Имел бы силы – бетон бы прогрыз и закопался.
Ближняя БМП дернулась и пошла. Прямо на меня. А триплексы разбиты, она совсем «слепая»: в барьер ткнулась и лезет дальше. Я руку поднял, автоматом машу, кричу: «Свои!» Слышу, чуть сзади Кузнецов тоже кричит: «Ты что делаешь?» Стрелять по машине – там подумают, чужие, прибавят оборотов да и раздавят.
Секунды уходят, БМП рулит на меня. А с места не сдвинуться. Чувствую, если поднимусь – голову потеряю, лежать буду – ноги переедет. Думаю, как лучше повернуться. Если вдоль по ноге гусеницей – совсем растерзает, по– перек – хоть до колен отрежет.
И тут БМП ударяется корпусом в железобетонный куб. Я автомат в руку и пытаюсь вскочить, а нога-то под гусеницей. Боюсь поглядеть на собствен– ную ногу, но когда шевелю, она шевелится. Чудо, нога на месте, адски бо– лит, но на месте. Ну как после этого не поверишь в судьбу?
Глеб ТОЛСТИКОВ, «Гром»:
– Я руководил одной из подгрупп. С нами ехали четверо солдат из «му– сульманского батальона». В машине у меня, кроме обычного вооружения, бы– ли лестницы, сделанные заранее. Дорога, ведущая ко дворцу, с одной сто– роны обрамлена высокой бетонной стеной, на нее никак не залезешь, только с помощью лестниц. Или бежать под огнем. Решили с помощью лестниц сокра– тить путь: подставить к стене – и наверх. Держать лестницы должны были солдаты.
Так мы их и проинструктировали: как только открываются двери БМП, выскакивайте, хватайте лестницы. В жизни получилось подругому. Подъеха– ли, выпрыгнули, попали под огонь, и солдаты мои, как упали, так и не встают, будто приморозило их к дороге. И так я и этак с ними, и кричать, и пинками поднимать. Куда там. Не встали. Короче говоря, теперь уж не помню: сами лестницы держали или под пулями бежали, но наконец оказались там у главного входа во дворец…
Михаил РОМАНОВ:
– Когда после всех остановок мы выдвинулись к главному входу и я выс– кочил из БМП, поверьте – весь вспотел. Плотность огня невероятная. Эвальд Козлов рядом со мной стоит, а я его не слышу: такой грохот вок– руг. Он стреляет из пистолета Стечкина, и вдруг кричит мне: «Михалыч! У меня пистолет сломался». Смотрю, а у него затвор в заднем положении. Расстрелял всю обойму и не слышит, огонь просто зверский.
Ведь тут не только гвардейцы стреляли, «проснулись» батальоны, вко– панные в землю танки, стоящие на защите дворца. В общем, творилось нечто невообразимое. Ау меня из 24 человек 13 раненых. Две минуты боя – и 13 лежат. Что еще можно страшнее придумать для командира? Но страх страхом, а задачу выполнять надо. Выдвинулись к входу. Здесь стояли Карпухин, Берлев. Убитых было много, человек шесть афганцев, они падали сверху и лежали у входа. Здесь же тяжелораненый Емышев. Я говорю: немедленно его в БМП.
Потом и сам оказался в этой боевой машине, когда меня контузило. Как раз формировал штурмовую группу и взрывом отбросило от бруствера на борт БМП. Кровь из ушей, в голове гул, стал на колени, постоял – очухался. Тут подошел Филимонов, с ним раненый в глаз Швачко.
И на первом этаже гремит бой. Его вели Карпухин, Берлев, Плюснин, Гришин, Коломеец, Бояринов…
Министерство внутренних дел (Царандой)
Евгений ЧУДЕСНОВ:
– Мы стояли перед зданием Царандоя, до главного входа метров 15-20. Но с верхних этажей огонь усиливался, летели гранаты, и потому решили не испытывать судьбу. Прикрывая собой Нура, двинулись к входу, приходилось отстреливаться из пулемета. Здесь я получил контузию. Из носа и ушей пошла кровь, на некоторое время потерял ориентацию, а когда очнулся, ви– жу: окружающие открывают рот, что-то говорят, но не слышу, что именно.
Хотя разбираться в своем состоянии, признаться, времени не было. Вор– вались в здание, определили Нура в один из кабинетов, дали ему охрану и бросились помогать нашим ребятам.
А бой переместился уже на верхние этажи. Помню, услышал крик, страш– ный такой, душераздирающий. Бегом туда. Оказывается, ранен в ноги совсем молодой афганец, защитник министерства. Перевязал его, а только что я бинтовал плечо нашему десантнику, такому же мальчишке. Он все рвался в бой, пришлось даже прикрикнуть, назвать свое воинское звание, чтобы слегка охладить пыл.
Дворец Дар-уль-аман
Виктор КАРПУХИН, Герой Советского Союза, «Гром»:
– Мы попали под жесточайший обстрел гвардейцев. Заняли позиции и на огонь ответили огнем. Так началось кровавое столкновение профессионалов.
Должен признаться, у нас не было должной психологической устойчивос– ти. Да и откуда она? Наверное, воевать можно научиться только на войне, как бы это жестоко ни звучало. А мы привыкли видеть войну в кино. «По-киношному» она и воспринималась.
Но все пришлось увидеть наяву. Вот падает твой товарищ, взрывом ему отрывает руку, ногу, вот ранен сам, а надо действовать, расслабиться нельзя ни на секунду. Убьют.
В первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана ре– зиденции – сильная, высокообученная, отлично вооруженная. И главное, почти в четыре раза превышающая нас в живой силе. По всем воинским нау– кам силы обороняющихся во столько раз могут быть меньше, но никак не наступающих. Иначе атака обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помог– ли нам мощный напор и, как ни странно, безысходность. Нас выручить уже никто не мог, тыла никакого.
Ранены были практически все. Гвардейцы отчаянно защищали дворец, мы отчаянно рвались вперед.
Сергей КУВЫЛИН:
– Остался я с одним пистолетом. А что с ним делать? Пополз к Зудину. Он лежит без сознания, но как живой, будто спит. Потрогал его – не шеве– лится. «Егорыч, – говорю, – если меня слышишь, вникай: вот тебе писто– лет, кладу в кобуру». Руку его поднял и на кобуру положил. Взял его ав– томат, а сам думаю: лежать под огнем – все равно убьют. Приподнялся и поскакал на одной ноге к центральному входу. Как доскакал, почти не пом– ню.
Правда, когда в двери проскакивал, видел Емышева. У него рука была в крови. Сидел, прижав ее к животу, бинты размотались, показалось, что он в живот ранен и кишки вывалились.
Очнулся уже в вестибюле главного входа. Ребята потом говорили, что видели меня убитым. Романов даже провел рукой по лицу и говорит: готов.
Карпухин рассказывал, что тоже через меня как через мертвого перешаг– нул.
Ну а я очнулся – по полу ползаю. Сверху вестибюля круговая лестница на второй этаж ведет. Оттуда гранаты бросают, из пулеметов так и сыплют. Я отполз в сторонку, поднимаюсь, смотрю – справа коридор, наши ребята выходят, у них белые повязки на рукавах. Не разглядели меня, что ли, или в горячке боя, один очередь в мою сторону запустил и вслед гранату. Я смотрю и думаю: ну вот, теперь конец. Упал за диванчик, шелком обтяну– тый. Не для войны диванчик, от смерти не спасет. Рвануло. Чувствую, вро– де живой. Вскочил, заорал: «… Вашу мать!» Впрочем, дальше выяснять от– ношения некогда: бой не ждет.
А тут Бояринов подбегает. У него на голове каска, а лицо кровь зали– вает. Руки забинтованы, тоже в крови. Пистолет у него в руке. Говорит мне: «Ну что, надо узел связи взрывать». «Наших-то нет никого, – отве– чаю, – я один остался». «Теперь нас двое, пошли вдвоем». Опираясь на ав– томат, пошел. Хорошо, недалеко было, добрались.
Ну а там что? Как обычно: кабели, аппаратура. Шнуры повыдергивали, телефоны разбили. Бояринов говорит: «Нет, Серега, так не пойдет, давай гранатами забросаем». Покидали туда гранаты, дверь закрыли. Рвануло как надо. И Бояринов побежал на второй этаж. Я остался перекрывать коридор. Это было за несколько минут до гибели Бояринова.
Отдельный пост полка жандармерии Павел КЛИМОВ:
– Стемнело. Мы с «зенитовцем» вели бой в стороне от общей цепи тан– кистов, пока к нам не прилетела граната. Видимо, кто-то подобрался на дистанцию броска и из-за косогора запустил гранату. Помню взрыв и состо– яние оцепенения, когда не знаешь: жив ты или мертв?
Граната разорвалась, наверное, в метре от наших ног. У соседа ранение в горло, у меня осколки пошли в ноги, руки, в грудь, живот. Состояние было тяжелое: голова гудит, ног-рук не чую. Сознание то уходило, то возвращалось.
По плану операции с начала штурма к нам должны были подойти БТРы. Они подошли, подбежали солдаты, спрашивают: «Что у вас?» А я как-то даже не понял, что ранен. Отвечаю: «Сосед ранен, меня контузило». Но чувствую, руки уже какие-то чужие, не работают. Говорю солдату: «Оружие мое возь– ми.» Он взял, все вертел бесшумный пистолет, удивленно разглядывал.
Потом подошел другой военный, возможно, офицер, тоже спросил, как де– ла. Я ответил, мол, ничего. Но ребята теперь не поверили, стали перевя– зывать, и тут я вновь потерял сознание.
Дорец Дар-уль-аман Валерий ЕМЫШЕВ:
– Не помню, сколько времени прошло, я уже был в БМП, когда солдат открыл дверку и говорит: «Пойдемте, там медпункт открыли».
Поднял меня солдат под мышки, поковыляли. Медпункт открыли в одной из угловых комнат дворца, там прислуга, кажется, жила, а поводырь перепутал дорогу и потащил меня к центральному входу.
Зашли внутрь, темно, опять та же лестница, где Якушева убило. Стрель– ба, гранаты бухают. «Э, парень, – говорю, – куда ты меня привел, я уже здесь был».
Потащились назад, нашли медпункт. Наша женщина-врач сразу уложила ме– ня, поставила капельницу. Я выпил графин воды. Лежу под капельницей, вроде чуточку полегчало. «Эх, закурить бы еще». Она говорит: «Подожди, еще накуришься». Ну а после оказалось не до курева.
Смотрю, приносят Бояринова. Я его знал, поскольку в Высшей школе КГБ учился. Койка моя рядом, повернул голову, смотрю, а Григория Ивановича не узнать, все лицо в крови. Доктор подошел, пощупал пульс, склонился, постоял, потом накрыл простыней… Вот и все. Убили солдата.
– Появился Яша и его «зенитовцы». Собрались: Эвальд Козлов, Сергей Голов, Миша Соболев, Плюснин, Гришин, Филимонов.
Во дворец проникли через одно из окон. Непонятно, кто откуда ведет огонь. Во дворце много дверей из толстого стекла, без всякого обрамле– ния. Увидев впереди мелькнувшие тени, бросаешь гранату, чтобы расчистить путь, но граната отскакивает, как колобок, и катится тебе же под ноги. Соображай, что делать – пригибаться, падать на пол, прятаться в стенных нишах?
В составе этой группы нам удалось прорваться на второй этаж. Бросишь гранату – и вперед. По звуку определяли, где наш автомат работает, где чужой. Однажды в журнале я прочел, что очередная этажная площадка, на которую мы поднялись, была залита кровью. Не знаю, каким образом это стало известно – никто из пишущей братии дворец не штурмовал. Возможно, автор фантазировал, если это так, то он попал в точку.
Эвальд КОЗЛОВ, Герой Советского Союза:
– Вообще, впечатления от событий, восприятие действительности в бою и в мирной жизни очень разнятся. Года через два, в спокойной обстановке, вместе с генералом Громовым я ходил по дворцу. Все выглядит по-другому, совсем иначе, чем тогда.
В декабре 1979 года мне казалось, что мы преодолевали какие-то беско– нечные потемкинские лестницы, а оказалось – там лесенка узенькая, как в подъезде обычного дома. Как мы всемером шли по ней – непонятно. И, глав– ное, остались живы.
Так случилось, что я шел в бой без каски и бронежилета. Теперь жутко представить. А в тот день и не вспомнил. Казалось, внутри я опустел, все было вытеснено и занято одним стремлением – выполнить задачу. Даже шум боя, крики людей воспринимались иначе, чем обычно. Все во мне работало только на бой, и в бою я должен был победить.
Сергей КУВЫЛИН:
– Я перекрывал коридор. В конце его – металлическая винтовая лестни– ца. По ней наши ребята не должны были идти, ноя на всякий случай кричал: «Миша!» Это наш условный сигнал.
Спустя некоторое время прибежали Карпухин с Берлевым. Берлев остался со мной, залег в противоположном конце коридора, а Карпухин поднялся на второй этаж. Там по-прежнему шел бой.
Николай БЕРЛЕВ:
– Ребята, проскочив на второй этаж, распахивали двери и бросали в ка– бинеты гранаты. Они уже прошли по коридору вперед, когда сзади них в ко– ридор выскочил Амин – в адидасовских трусах и в маечке. Думаю, он уже был смертельно ранен.
Когда закончился бой, ко мне подбежал Сарвари, весь дрожит, трясется: «Пойдем, посмотрим Амина». Поднялись наверх, посмотрели, да, действи– тельно убит. Сарвари обрадовался, руками начал размахивать. Подбежал к пленным афганцам, что-то возбужденно тараторит. Все, он совершил перево– рот, он герой! А ведь и Сарвари и Гулябзой в бою не участвовали, сидели в БМП, невозможно было вытащить никакой силой.
Нам с Карпухиным пришлось еще разыскивать во дворце начальника гвар– дии, майора Джандата, того самого, который предал Тараки. Именно Джандат отдал приказ об уничтожении руководителя страны, что и исполнили офицеры гвардии.
Помнится, заглядываем в одну комнату, в другую. Показалось: шевельну– лась штора. Отодвинул ее стволом автомата и вижу перед собой начальника гвардии.
– Витя! – кричу Карпухину, – Джандат!
– Я врач, врач! – испуганно орет человек, похожий на Джандата. Вправ– ду оказался врачом, потом внизу помогал раненым. А ранены были практи– чески все. Емышеву оторвало руку, у Алексея Баева прострелена шея, Куз– нецов получил серьезное ранение в ногу. Коле Швачко осколок попал в зра– чок глаза. У Сергея Голова девять пулевых и осколочных ранений.
Я, когда улетал из Москвы, бросил в рюкзак две бутылки водки. Закон– чился бой, говорю Карпухину: «Виктор, пойдем выпьем». Он даже не пове– рил: «Да ты что?» Хвать рюкзачок, а водку-то сперли. Я понял кто. Прижа– ли одного, другого сержанта из «мусульманского батальона» – те вернули. Выпили за окончание боя, афганцам налили, врачу, которого приняли за Джандата.
Ну посидели, поговорили, вдруг слышим: «щелк!» А в тишине после боя хорошо слышно. Такое впечатление, будто кто-то холостой спуск сделал. Пошли, открыли лифт, а там раненный афганец. Взяли его автомат – дейс– твительно, ни одного патрона. Вот почему мы с Виктором в живых остались – будь у него патроны, срезал бы одной очередью. Улыбнулась, стало быть, судьба.
Кстати, не один раз улыбнулась. Когда я бежал по коридору, пуля раз– била магазин автомата. Патроны рассыпались. По сути, безоружный, стою на коленях, собираю патроны. На счастье рядом Сережка Кувылин оказался: «Дед, что случилось?» – И рожок мне свой дает. Только я взял, смотрю: из дверей вылетает гвардеец. На долю секунды его опередил.
Сейчас музей организовали, лежит на стенде мой разбитый магазин. Счи– тайте, дважды я с ним умирал и дважды рождался.
Яков СЕМЕНОВ:
– Бой был тяжелый. И последующая ночь прошла в перестрелке. Из моих ребят отличились Володя Рязанцев из Смоленска, Дроздов,
Быковский. Многие оказались ранены, контужены. Сказать, что все ребя– та были смельчаки, герои – не могу. Кто-то шел вперед, кто-то держался сзади.
Отдельный пост полка жандармерии Павел КЛИМОВ:
– Очнулся в очередной раз. Идет бой, лежу на земле, вокруг никого нет, все ушли. Встал, смог еще встать. Помню, что где-то здесь должны быть наши бронетранспортеры. К ним и пошел.
Меня сильно знобило. Позже сказали врачи, что потерял три литра кро– ви. Кое-как добрался до боевых машин и солдатам говорю: «Плохо мне, ре– бята!» Меня в машину положили, там труба горячая, ноги поставил, а руки заледеневшие солдат согревал своим дыханием. Сидел все время со мной и дышал на руки. После я отключился надолго. Пришел в себя на минутку, уже в медсанбате, кто-то спрашивает: «Пить хочешь? Каши хочешь?» – «Хочу!» Глотаю, а пищевод-то пробит, снова шок, отключаюсь.
В посольстве на минутку очнулся, когда вливали кровь. А потом, в Таш– кенте, не могли носилки вытащить со мной, так я решил сам подняться, по– мочь…
Штаб Военно-Воздушных Сил Анатолий САВЕЛЬЕВ:
– Прошел уже час с небольшим, совсем стемнело, все стихло. Мы решили, что стрелять некому, все арестованы, однако ошиблись. Вблизи штаба рас– полагалась курсантская казарма, оттуда и открыли огонь. Выстрелом из гранатомета прошили броню нашей БМДэшки, которая стояла у штаба. Погиб молодой солдат-десантник. Здесь я в первый раз увидел смерть в бою, за– литый кровью комсомольский билет.
Старались на выстрелы не отвечать. Заставили начальника штаба ихних ВВС соединиться с курсантским подразделением и отдать команду о прекра– щении огня.
Правда, пока вели переговоры, сами чуть не погибли. В кабинет начшта– ба влетела граната, но Бог миловал. Курсанты же вскоре стрельбу прекра– тили.
Дворец Дар-уль-аман Сергей КУВЫЛИН:
– Когда все закончилось, вышли из дворца. Михаил Михайлович смотрит на меня, будто я с того света вернулся: «Ой, Серега, ты живой!»
Потом нас увезли в медсанбат, который был устроен в прежней казарме. Меня положили на кровать: нога распухла, ботинок пришлось разрезать.
Принесли Пашу Климова. Он лежит, ноги к животу прижимает: пить, пить… Смотрю: солдат тащит ему воду в кружке. Спрашиваю,
куда он ранен? Оказывается, в живот. Что ж ты ему воду суешь, он ум– рет сразу. Дошло. Намочил вату, потер Паше губы.
Валерий ЕМЫШЕВ:
– Еще во дворце доктор наложил мне на руку жгут. Пока ехали в медсан– бат, я все терпел, а потом вытащил нож и разрезал резинку.
Приехали. Меня в операционную, перед лицом как-то-то тряпицу повеси– ли, чтобы не испугать. Осмотрел меня хирург, потом, вижу, кивнул медбра– ту. Все ясно, думаю, будут убирать остатки. Отрезали руку и в тазик бро– сили.
А вечером эвакуировали в посольство. Там я бутылки три пепсиколы зал– пом выпил и отключился. Утром проснулся, нас уже готовят к эвакуации в Союз.
Виктор КАРПУХИН:
– В посольстве к нам отнеслись необыкновенно тепло. Дарили цветы, без конца кормили. Семьи сотрудников посольства отдавали все: одеяла, теплую одежду. Уверен, будь у них тогда последний кусок хлеба – отдали бы и его.
Право же, чудно сказать, что поехали мы гуда, дабы приобрести лишние дырки в теле, лишиться рук, ног, стать инвалидами. Ведь тогда нам никто ни копейки ни за что не платил. Говорили, мол, все в интересах Родины. Вспомните, будьте честны перед собственной совестью, многие ли в том, 1979 году, думали иначе? Ну а сегодня мы, конечно, поумнели – крепки задним умом.
Штаб Военно-воздушных Сил Анатолий САВЕЛЬЕВ:
– Среди ночи к нам приходит сообщение: танки прут на штаб! Я у лейте– нанта-десантника спрашиваю: «Что будем делать?» Он задумался: «Знаешь, если танки вырвутся на летное поле, мы их не остановим. Там у нас всего три БМП. Давай машины выдвигать вперед, перекроем улицу. Она не широкая, это нам на руку. Пойдут – станем бить».
Майор-советник слушал-слушал наши аргументы, а потом говорит: «А от– куда здесь танки? Не могут тут находиться афганские танки».
Мы с ним в машину – и вперед. Темно. Ночь. Видим, действительно танки идут. А кто их разберет – наши они или афганские? Майор выскочил из ма– шины и навстречу колонне. На переднем танке командир в башне, по-поход– ному. Остановилась колонна. Советник спрашивает: «Ты куда рулишь, воин?» Тот называет точку. «Так это же в обратную сторону», – смеется майор. Оказалось, карты Кабула у них не было, города не знают. Им дали точку, они и прут. Заплутали, всех переполошили.
Но, как видите, все окончилось благополучно. Спасибо майору.
Михаил РОМАНОВ:
– Что скрывать, была радость победы и тут же, рядом, самое страшное потрясение в жизни – следовало опознать тела погибших товарищей. Мы пое– хали вместе с Яшей Семеновым и Эвальдом Козловым. Я с трудом опознал Волкова, Зудина… После увиденного не хотелось жить, а не то, что опять брать в руки автомат. Но надо было возвращаться во дворец, там уже орга– низовали оборону. И как показала предстоящая ночь, вовсе не зря.
Всю ночь нас обстреливали танки, били прямой наводкой. Где-то ближе к утру генерал Дроздов поднял нас командой: «Приготовиться к бою, к отра– жению атаки!» Километрах в десяти-двенадцати располагалась так называе– мая «голубая дивизия» Амина. Она-то и поднялась в атаку.
Что делать? Боеприпасов оставалось совсем немного, люди выбились из сил. Вертолеты ночью не летают. Словом, помочь некому, висим на волоске. Да еще у нашей радиостанции аккумуляторы повреждены. Хоть и очень хоте– лось бы связаться с командованием, координаты дать – не связались бы. Так прошла ночь.
Утром слышим гул. Уже при ясном небе видим самолеты. Витебская де– сантная дивизия заходила на посадку в Баграме. Молили об одном: чтоб ус– пели.
Конечно, после всех передряг мы наслушались шикарных обещаний. Прямо во дворце меня к Герою Советского Союза представили. Генерал Юрий Ивано– вич Дроздов, начальник спецуправления Первого главного управления, тут же по своей рации связался с Москвой, и получил добро самого высокого начальства.
Герой героем, но на следующий день мне стало худо. Удар, когда во время боя меня отбросило к бронетранспортеру, оказался такой силы, что «посыпались» камни из почек. Боль страшная, не дай Бог никому испытать. Но я еще не знал и догадаться не мог, что мои боли – впереди.
Сергей КУВЫЛИН:
– В посольстве нас сразу перевязали и на рентген. У меня осколки ока– зались в ноге и в руке, в горле. Кровь шла изо рта. Но я не придал этому значения, думал – прикусил чего-то там. А потом оказалось: пробило щито– видку и в трахее застрял мелкий осколок.
Лишь недавно, через двенадцать лет мне его вынули. В посольстве поло– жили нас в коридоре, отношение было очень хорошее. Женщины помогали – жены работников посольства. Накормили нас, сигаретами снабдили. До расс– вета некоторые ребята с тяжелыми ранениями не дотянули – вынесли одного, другого…
А утром всех в автобус и в аэропорт. По улице продвигаемся, смотрим: кто с афганским флагом на танке едет, кто – с белым. Где свои, где чу– жие? Будут стрелять – не будут? Всюду вооруженные автоматами афганцы. Наш водитель то и дело из окна автобуса белым
полотенцем машет. В общем, доехали до аэропорта, а там в самолет и курсом на Ташкент.
Министерство внутренних дел (Царандой) Евгений ЧУДЕСНОВ:
– Ночь мы провели в захваченном здании. Под утро, часов около трех-четырех, по радио выступил Бабрак Кармаль. Нур сосредоточенно и очень внимательно слушал речь теперь уже, как было объявлено, Генераль– ного секретаря ЦК НДПА.
А утром вместе с Нуром я ездил на узел связи и там впервые узнал страшную весть: погибли Гена Зудин и Волков.
Дворец Дар-удь-аман Глеб ТОЛСТИКОВ:
– После взятия резиденции Амина, когда увезли убитых и раненых, мы ночь еще воевали. Утром все стихло.
Удивительное было утро: свежее, ясное, воздух такой, что дышишь – и надышаться не можешь. А главное, все поверили в то, что кончился этот кошмар.
Я вышел из дворца, встал у колоннады, щурился на солнышко. Вдруг – очередь. Резко, пронзительно – та-та-та! Офицер, молодой парнишка, не помню – десантник ли он или из «мусульманского батальона» – схватился за живот и падает, гаснет. И не понять, откуда стреляли. Я подхватил его, паренька перевязали, отправили в медсанбат. Не знаю дальнейшую его судь– бу, хочется верить, что выжил. Вот таким я запомнил то утро – первое ут– ро афганской войны…
Внизу у дворца, сбившись в толпу, стояли пленные гвардейцы. Оружия у них не было, но в руках они держали белые наволочки.
Берлев взял у одного из гвардейцев наволочку, заглянул внутрь: там лежали десятка два автоматных магазинов. Он вспомнил ящики с гранатами у оконных проемов на втором этаже. «Основательно вооружились ребята, толь– ко вот не успели. Хотя как сказать, только что увезли тела убитых Генна– дия Зудина, Бояринова, Якушева, Суворова из «Зенита».
Подошел Виктор Карпухин.
– Николай, надо дочерей Амина в медсанбат отвезти. Берлев подогнал машину, усадил девчонок. У одной ранение в колено, у другой осколок про– бил икроножную мышцу.
Теперь они ехали обратно, кружили вокруг дворца, спускаясь по серпан– тину вниз, в расположение «мусульманского батальона». Не верилось, что со времени сигнала, бросившего людей на штурм, прошел какой-нибудь час. Совсем недавно локоть к локтю сидели они за ужином с Генкой Зудиным, шу– тили, а теперь нет Генки и Димы
Волкова нет. Паша Климов тяжело ранен в живот. Кто знает: выживет – не выживет?
Говорят, сегодня ночью всех раненых перебрасывают в Союз. Вот только куда – в Москву, в Ташкент? Лучше бы в Москву, столица, врачи получше. Сюда бы Игоря Коваленко из института Склифосовского. Не врач, а Бог в своем деле. Берлев лечился у него. Да и других ребят устраивал по старой дружбе. Ивона, например, когда тот повредил ногу на парашютных прыжках.
Он поглядел в бледные, испуганные лица девчонок, дочерей Амина, попы– тался улыбнуться, да как-то не улыбалось. За окном тянулись редкие сады по снежным склонам горы, дорога – серая, однообразная.
«Размечтался, – горько подумал про себя Берлев, – где мы, а где Кова– ленко со своим «Склифом». Тысячи верст». А что если брякнуть ему по те– лефону? – мелькнула безумная мысль. Но так ли уж она безумна?
…В медсанбате сдали раненых, и Берлев занял место старшего машины.
– Теперь куда, товарищ майор? – солдат-водитель ждал команды.
– Давай-ка, родной, гони в посольство. Знаешь дорогу? Солдат кивнул: будет сделано. УАЗ рванулся с места. В посольстве помогли старые связи – его еще помнили по предыдущей командировке. Но телефонная линия была за– нята и занята. Телефонистка только со вздохом разводила руками и, убрав микрофон подальше, шептала: – Андропов говорит с послом.
Когда через полчаса Берлев заглядывал вновь, она стучала пальчиком в наушники, едва шевеля губами. Николай Васильевич поначалу даже не понял: кто? Потом дошло: Брежнев!
С четвертого или пятого раза ему повезло. Он назвал номер телефона в Москве, и в трубке через минуту услышал бархатный голос Коваленко. Каза– лось, он стоял рядом, вышел в соседнюю комнату.
– Игорь Леонидович? Игорь! Ты меня слышишь?
– Да слышу, Коль, чего шумишь? Привет.
– Игорь, у меня времени в обрез. У нас ребята тяжело ранены. Собирай своих мужиков – и к нам.
– Это куда – к вам, объясни толком, что случилось?
– Толком не могу.
– Понял. Но хоть куда лететь?
– Думаю, в Ташкент.
– Самолет нужен. Ладно, Коля, позвоню Ивону. Все сделаем. И он дейс– твительно сделал все. Через полчаса в московском кабинете замначальника группы «А» раздался звонок.
– Здравствуй, Роберт Петрович. Это Коваленко. В общем, мы собираем группу врачей. Наверно, профессор Каньшин ее возглавит. Он – светило в гнойной хирургии. За тобой самолет.
Ивон потерял дар речи. Суперсекретная операция КГБ стала известна в «Склифе». Роберта Петровича прошиб холодный пот: он, как никто другой, понимал, чем это пахнет.
– Ты откуда знаешь, Игорь Леонидович?
– Успокойся, я ничего не знаю и знать не хочу, что там случилось. Ко– ля Берлев с места событий позвонил: много серьезных ранений. Ты что, Ро– берт, хочешь своих ребят отдать в руки комитетских костоломов? Беги, докладай начальству, выбивай самолет.
Ивон доложил по команде. Зампред Пирожков взъярился. Разглашена госу– дарственная тайна! Какому-то врачу чуть ли не по прямому проводу о поте– рях и раненых докладывает майор КГБ. «У нас что, в комитете врачей не хватает! – кричал генерал. – Не хватит, возьмем в Министерстве обороны и заставим их закрыть рот покрепче. Люди в погонах поймут. А тут какой-то Коваленко из «Склифа»: «Здрасьте, я ваша тетя! Тоже мне светило меди– цинской науки, спаситель!»
И добавил: «Ладно, вернутся – спросим с этих героев». Зампред снял трубку прямого телефона, доложил обстановку Андропову.
Юрий Владимирович насчет государственной тайны не вспоминал, велел подготовить медикам самолет, оказать всяческую помощь и проявить внима– ние.
Второго января, почти одновременно из Москвы и Ленинграда, вылетели два самолета: оба держали курс на Ташкент. В первом летели профессор Каньшин, Коваленко с группой врачей своего института, во втором – специ– алисты Военно-медицинской академии.
А несколькими днями раньше в Ташкент из Кабула вылетали раненые участники штурма дворца. Их выносили из посольства и укладывали в сани– тарные машины со всеми мерами предосторожности, накрыв предварительно матрацами. Машины до аэропорта сопровождал бронетранспортер. В них боль– ше не стреляли.
В передний салон положили «тяжелых» – Емышева без руки, Федосеева, Кувылина, Кузнецова, раненных в ноги, Климова, раненного в живот.
Перед отлетом сделали уколы, боль слегка поутихла и Сергей Кувылин пытался уснуть. Уходил в прошлое рев «Шилок», свист пуль, стоны раненых в медсанбате. Рядом с ним, через проход, лежал Кузнецов.
Кувылин услышал сквозь дрему как кто-то, склонившись над Кузнецовым, сказал:
– Ну как ты, Гена? Ничего, держись. А мы узел связи распотрошили. Все нормально. Взорвали да и дело с концом.
Сергей удивился: кто это там узел «потрошил»? Голос незнакомый, со спины человека не узнать. Может, Бояринов воскрес? Кроме него и Боярино– ва на узле никого не было.
– Слышь, а когда ты узел взрывал?
Склонившийся над Кузнецовым чуть повернул голову:
– Утром, когда рассвело.
– Так тогда его надо было уже восстанавливать.
– А ты кто?
– Я как раз из тех, кто узел уничтожил.
Тот поднялся с колен и, не оглядываясь, вышел, скрылся в другом сало– не. Кувылин слушал, как гудят двигатели и думал. Нет, не лавры героя его беспокоили. Он впервые задумался о том, что станется с ними, когда вер– нутся в Союз, в Москву. По-старому не будет. Жизнь их изменится. Но как?..
Павел Климов попал в руки профессора Каньшина, и он буквально вытянул мужика с того света. Емышев с Федосеевым оказались в хирургии. На первом же осмотре Емышев увидел из-под халата доктора генеральские лампасы, удивился. А после долгого осмотра комиссией, кивнув на собственную куль– тю, брякнул, явно обидев медиков:
– Ну что, ребята, пишите диссертации?
Доктора притихли, а генерал нахмурил брови:
– Мы не диссертации сюда приехали писать, а лечить. А пожалуй, зря обиделись, ведь его культя стала как бы первым практическим пособием для будущих врачей афганской войны. Часто ли им приходилось видеть тогда, в 1979-м, подобные огнестрельные ранения? Отечественная война закончилась почти тридцать пять лет назад – несколько поколений медиков учили воен– но-полевую хирургию лишь по учебникам. А тут все как на войне. Не хотел майор Емышев обидеть генерала, да вышло так нескладно. Хотя, может быть, кто-то и защитил диссертацию на их ранах – первых ранах афганской войны.
Шутил майор, а сам мучительно думал, как жить дальше. Правая рука оторвана: ни писать, ни коробок спичек взять, чтоб сигарету самому при– курить. Вспомнился и Маресьев, и преподаватель в их Высшей школе КГБ Ла– рин, который без ног и без одной руки машину водил. Пример – дело хоро– шее, но каждый свое горе хлебает в одиночку. И тут никто не мог помочь Валерию Петровичу, эту дорогу ему предстояло пройти самому.
…Новый 1980 год они встречали в Ташкенте. В госпиталь с утра прие– хали ребята из Комитета республики, привезли угощения, поделились слуха– ми. Говорят, всем, кто ранен, – Героя, остальным – ордена Ленина.
Позже к вечеру поступили новые данные, самые последние, уточненные. Привез их вместе с шампанским и фруктами веселый узбек, начальник отдела ташкентского УКГБ. Клялся, что выведал их от первых лиц Узбекистана, а те уж, знамо дело, из Москвы. «В общем, мужики, – смеялся узбек, распи– хивая по тумбочкам груши, яблоки, хурму, – пятерым или шестерым – Героя Советского Союза, всем другим – Ленина и Красного Знамени».
Так нежданно-негаданно даже для себя самих они стали Героями. В Моск– ве их встречали радушно, но руководство было в растерянности. Отправляли на обычное задание – посольство охранять, а случилось по тем временам уму непостижимое: считай, всем поголовно ордена, да какие! О которых иной чекист, и не один десяток лет пропахав, не мечтал – Красного Знаме– ни, Ленина. И прошло-то совсем ничего – неделя. Что касается убитых, тут единодушие было общее – наградить надо. Убитым не завидовал никто. Вот с живыми сложнее.
Тем не менее, представления готовились, писались, переписывались. По– том бумаги ушли куда-то по команде, и наступило затишье. Казалось, и не было 27 декабря, Кабула, дворца Долина в Дар-ульамане.
Раскрыта, пожалуй, самая загадочная, тщательно оберегаемая и хранимая в тайне страница – штурм дворца и других объектов Кабула.
Однако мы не ответили еще на один вопрос, думается, не менее интерес– ный: где в эту ночь находился Бабрак, чем занимались он и его будущие министры в последующие дни, ведь в основной резиденции-дворце Арк оче– редной руководитель страны появился 7 января, спустя две недели после захвата власти.
Чтобы прояснить ситуацию, вернемся к 14 декабря 1979 года, когда Баб– рак и его соратники были в срочном порядке вывезены из Баграма. Валентин Иванович Шергин, руководитель охраны Бабрака, вспоминает, что самолет, сразу оторвавшись от земли, резко пошел ввысь и пилот, тревожно огляды– вая город внизу, произнес: «Если сейчас не собьют, еще поживем».
Судьба им улыбнулась – через несколько часов их принимал Ташкент, знакомая роскошная дача Рашидова. Четверо человек во главе с Юрием Изо– товым остались на охране, остальные были отозваны в Москву. Через два дня они вновь возвратились в Ташкент и уже 23 декабря все вместе, со своими подопечными, вылетели в Баграм.
Случилось так, что при посадке в Баграме, по приказу начальника аэро– порта, выключили сигнальные огни на взлетно-посадочной полосе. Спасло лишь удивительное мастерство пилотов. Приходилось говорить с летчиками: они считают, самолет был обречен. Сразу после посадки начальника аэро– порта арестовали бойцы «Зенита».
Вновь знакомые капониры. В одном из них, вместе с охраной, поселили Бабрака и Анахиту, в другом – Ватанджара, Нура, Сарвари, Гулябзоя и нес– колько сотрудников группы «А».
Жили вместе, делились и хлебом, и консервами, запасенными еще в Моск– ве и Ташкенте. В капонирах самый жесткий режим секретности. Охранники Шергина старались не встречаться даже со своими товарищами из группы Ро– манова, когда те прилетели в Баграм.
27 декабря вечером Борис Чичерин позвал Изотова. – Пойдем, Юрий Анто– нович, поприсутствуем на историческом событии.
Когда они вошли в капонир, за столом сидели все их подопечные, во главе с Бабраком и что-то горячо обсуждали. Изотов вопросительно взгля– нул на Бориса. Тот прислушался к разговору, кивнул:
– Заседание Политбюро. Как у нас в революцию, перед решающим штурмом распределяют обязанности: кому куда идти.
– Ну и что решили? – спросил Изотов.
– По-моему, Гулябзой на дворец, Нур – на Царандой, Ватанджар – на узел связи…
Когда закончилось заседание, первыми уехали Сарвари, Гулябзой, Ва– танджар, потом Нур. В капонире остались только Бабрак и Анахита.
Стемнело. Колонна бронетранспортеров под прикрытием трех танков выд– винулась из Баграма. К утру, совершив марш, она должна была войти в Ка– бул. В середине колонны, в одном из БТРов находились Бабрак Кармаль и Анахита. Здесь же, как всегда рядом, Шергин и Изотов.
Валентин Иванович сидел сверху, в люке бронетранспортера, когда в шлемофоне прозвучал взволнованный голос командира головного танка. – Первый… первый… Танки справа!
Шергин уже и сам увидел башни афганских танков метрах в двухстах от дороги. Жерла орудий, словно принюхиваясь, повернулись в их сторону. – Стоп колонне! – скомандовал он.
И тут же ближайший к бронетранспортеру танк сдал назад и прикрыл их своей броней. – Вперед!
Валентин Иванович порадовался за танкистов: ребята знают свое дело. Афганские танки угрюмо и молча проводили их колонну черными зевами пу– шек. Но с места двинуться не посмели.
С рассветом колонна входила в Кабул. По всему чувствовалось, что ночью здесь был бой: у дороги несколько подбитых танков, разрушенные до– ма. Однако ночной бой не напугал жителей столицы. Они по-прежнему спеши– ли по своим делам, некоторые останавливались, приветственно помахивали рукой. Никто не прятался, не убегал. Не прозвучало ни одного выстрела.
Танки и бронетранспортеры выдвинулись к зданию Царандоя. Изотов со своими подчиненными остался охранять Кармаля, теперь уже Генерального секретаря ЦК Народно-демократической партии Афганистана, и его соратни– ков, а Шергин поехал в посольство. Там он встретил Михаила Романова и Глеба Толстикова, которые рассказали о гибели Зудина, Волкова, Боярино– ва, еще двух ребят из «Зенита», о тяжелых ранениях Емышева, Климова, Фе– досеева.
Шергин, получив указание от резидента, возвратился в здание Царандоя. Ночевать решили здесь. Бойцам группы «А» была придана рота десантников. Ночь прошла сравнительно спокойно.
Утром место пребывания сменили и сутки находились на территории одной из воинских частей афганской армии. Потом переехали на правительственную гостевую виллу, которая располагалась на самой окраине Кабула, за Дар-уль-аманом. Прежде здесь жили высокие гости, приезжавшие с визитами в страну. Здесь любил останавливаться Предсовмина А. Н. Косыгин.
Однако вилла Шергину и Изотову не понравилась. Доложили в посольство, и тут же нарвались на окрик: что вы там капризничаете, условия для жизни отличные…
И вправду, комфорта было достаточно, но охрану беспокоило другое: вилла располагалась у подножия горы, рядом с кишлаком. Если смотреть из кишлака, территория виллы как на ладони. Но смотреть можно всяко, и че– рез оптический прицел, например.
Эти аргументы в споре с представителями резидента и привел Валентин Шергин, однако опасения охраны вызвали лишь раздражение руководства: мол, не успели приехать, оглядеться, а уже указываете старожилам.
Что ж, приказ есть приказ. Продумали систему охраны, выставили посты. Однако жизнь не остановить. Решили Новый год отметить. Раздобыли бутылку шампанского, накрыли стол. Время уже к двенадцати, налили по бокалу, чтобы старый год проводить, неожиданно Изотова вызывает Бабрак. Юрий ушел, пришлось его ждать. Зато, возвратившись, он поднял бокал, улыбнул– ся товарищам:
– Бабрак Кармаль поздравляет нас с Новым годом. Но выпить не успели. За окном, в морозной темени сухо простучала автоматная очередь. В комна– ту вбежал начальник караула: «Нас обстреляли из кишлака!»
Пришлось взять в подмогу несколько солдат-десантников, пошарить в ок– рестностях виллы. Ничего не нашли. Ночь глуха и морозна. У водонапорной башни, которая была рядом с кишлаком, выставили пост. Вернулись за стол. Новый 1980 год уже наступил, выпили вдогонку.
И вновь стрельба, опять тревога. Заняли круговую оборону. Вспышки выстрелов были видны рядом с башней. Кто-то открыл ответную беспорядоч– ную стрельбу, десантники даже из БМД снаряд выпустили. Потом, когда ра– зобрались, оказалось, по нашему часовому сделали несколько залпов из кишлака, он тоже дал очередь. Вспышки его автомата и увидели с виллы, поспешили обстрелять. К счастью, солдат укрылся, остался жив.
Да, в ту новогоднюю ночь им не суждено было вернуться за праздничный стол. Пришлось прочесывать кишлак.
На вилле Бабрак Кармаль и члены Революционного совета пробыли еще не– делю. Отсюда почти никто не уезжал. Чаще приезжали сюда. Здесь же Кар– маль, к тому времени Генеральный секретарь ЦК НДПА, председатель Револю– ционного совета, премьер-министр и главнокомандующий Вооруженными силами ДРА провел первую пресс-конференцию.
С переездом во дворец Арк, резиденцию главы страны, у сотрудников группы «А» началась нелегкая каждодневная служба по охране и обеспечению безопасности Бабрака. Они неотступно несли внутреннюю охрану, дежурили в приемной и в комнате отдыха. По периметру дворца были выставлены посты десантников, за территорией резиденции – внешнее кольцо охраны – нацио– нальные гвардейцы. Многочисленные входы и выходы из дворца перекрывали бойцы «Зенита».
На выездах главу государства сопровождали все одиннадцать его охран– ников. Впереди ехал и расчищал путь Юрий Изотов, за ним в бронированном «мерседесе», за рулем которого был Анатолий Гречишников, – Бабрак, сле– дом все остальные.
Каждый выезд требовал полной мобилизации сил и возможностей охраны. Движение на магистралях Кабула практически не регулировалось, полиция о маршруте кортежа ничего не знала, да если бы и знала, вряд ли бы могла что-либо предпринять. Улицы столицы многолюдны, много бронетехники – танков, боевых машин пехоты, бронетранспортеров.
Изотов так вспоминает первые выезды Бабрака. «Еду впереди, кулак по– казываю в окно и пру на танк. Другого выхода нет. Смотришь, отворачива– ет. Не выбежишь, не объяснишь каждому, что глава государства едет. Прав– да, потом гвардию стали выставлять на посты по маршругу. Но на них на– дежды не было. Надеялись только на себя».
Хотел бы подчеркнуть эти слова, так как через несколько лет Кармаль на вопрос советского корреспондента, не смущало ли его, руководителя су– веренного государства, что помещения дворца (а значит, и он сам) находи– лись под контролем специальной охраны КГБ, ответит: «Я много раз возму– щался по этому поводу»
А вот у руководителей той самой «специальной охраны» иное мнение.
Валентин ШЕРГИН:
– Отношения с Бабраком сложились самые добрые, совсем не такие, как у службы безопасности с охраняемым, а скорее, как у соратников. Мы были рядом с ним всегда, в самые трудные дни. 14 декабря, по тревоге, почти на руках выносили их всех из капониров, сажали в самолет.
В феврале, когда в городе было неспокойно – жгли машины, обстреляли наше посольство, убили несколько советских граждан, а оппозиция, собрав под зеленое знамя ислама тысячи людей, двинула их на дворец Арк, – гото– вы были умереть, защищая Бабрака.
В день празднования Саурской революции на трибуне за спиной Кармаля стоял наш Володя Тарасенко. Мы отдали ему бронежилет. И случись покуше– ние – нет сомнений, Володя пожертвовал бы собой. У него и задача была: если что – закрываешь собой Бабрака.
Все это Кармаль видел, понимал и отвечал теплом и благодарностью.
23 февраля у Юры день рождения. Помню, его поздравить пришел весь Ревсовет: Бабрак, Анахита, Нур, Глябзой… А когда Анахита возвратилась из долгой зарубежной поездки, на аэродром от всех нас поехал встречать ее Изотов. Он привез огромный букет роз, но подойти не решался: там, впереди, стояли руководители государства, посол Табеев. Словом, офици– альная церемония. И вдруг Анахита видит его в толпе, отталкивает Табеева и с криком: «Юра!» – бросается к Изотову.
На следующий день нас вызвал к себе и «пропесочил» генерал Иванов: вы что там себе позволяете?..
Думаю, если бы мы были просто наемными охранниками, к нам не относи– лись бы с такой теплотой и уважением.
А потом ведь не надо забывать, что группа улетала на неделю, из этого расчета взяли и пищу, и одежду, в Союзе остались неотложные дела. Голо– ватов учился в институте физкультуры, у него «горели» госэкзамены, у другого – учеба в школе КГБ, у третьего еще что-то. У всех на Родине ос– тались семьи, дети. Да и к тому же мы не «девятка», не специалисты по охране руководителей, потому просили нас заменить. По этому поводу я звонил генералу Бесчастнову, написал рапорт. Нам несколько раз назначали отъезд, но всякий раз откладывали по просьбе Бабрака.
Последний срок был в феврале. Мы, что называется, упаковали чемоданы, собрали сувениры, попрощались, но вновь обострилась обстановка и Кармаль наотрез отказался нас отпустить. Сказали так: остаетесь до мая. Но, увы, прошел май – а мы по-прежнему несли свою нелегкую службу.
В последний день июня в нашу честь устроили прощальный банкет, на ко– тором присутствовали посол Табеев, генерал Иванов, нас одиннадцать чело– век и почти все высшее афганское руководство. А 1 июля мы покинули Ка– бул. Юрий ИЗОТОВ:
– Каждый из одиннадцати наших ребят был готов закрыть собой Бабрака. Скажу о себе: я всегда находился в таком месте, откуда смог бы в считан– ные секундыуспеть добраться до Бабрака и заслонить его. В подобных ситу– ациях оружием пользоваться сложно и поэтому главное – постоянно держать кратчайшее расстояние между собой и им. Думаю, мне это удавалось.
Как-то Бабрак присутствовал на партийном собрании в театре. Нас пре– дупредили накануне: готовится террористический акт. Представляете наше состояние. Мы, конечно, подняли на ноги национальную гвардию, сами сели в зале, чтобы контролировать ситуацию.
Начинается собрание. Бабрак выходит к трибуне и в зале неожиданно гаснет свет. Следующее действие, которое я ожидал, – взрыв гранаты. Это– го, к счастью, не произошло. Но тем не менее пришлось его окружить, зак– рыв собой, увести за кулисы.
Были, конечно, и другие острые моменты. На параде, посвященном празд– нику революции, на противоположной от трибуны стороне улицы, на крыше дома, вдруг появляются вооруженные люди. Мы придвигаемся к Бабраку. Нер– вы напряжены до предела.
Оказывается, национальные гвардейцы проявили инициативу. Вот только их командир забыл об этом нас предупредить.
А вообще новая национальная гвардия, которую набрали из партийных ак– тивистов, была очень слабо подготовлена. Кармаль как-то даже просил ме– ня, чтобы я научил их чему-то, провел занятия. Бабрак доверял нам боль– ше, чем любому афганцу. Вот такие полярные мнения. Где истина? Не берусь судить. Констатирую только факты, а уж читатель пусть сам сделает выво– ды.
…С возвращением подразделения Шергина, казалось бы, афганская эпо– пея для группы «А» завершилась. Тем более, дома своих дел оказалось невпроворот – открывалась Московская Олимпиада. Еще свеж был в памяти Мюнхен, захват и зверский расстрел палестинскими террористами израиль– ской борцовской команды. Ничего подобного Советский Союз допустить не мог. И потому уже на следующий день после прилета группу Шергина вызвал к себе начальник Управления генерал Бесчастнов. Он поблагодарил за служ– бу, а потом сказал:
– Сынки, денек отдохните, а 4 июля все на обеспечение безопасности Олимпиады.
Семь месяцев находились они вдали от дома, от семьи. Один день – с семьей, и вновь в казарму. Иного было не дано. Группа антитеррора снова шла в бой.
Романов сидел, как оглушенный. Анонимка. Грязная анонимка. Генерал Бесчастнов зачитывал отрывки. Боже мой, в чем только его не обвиняли! В мародерстве, в воровстве, в том, что Карпухин и Берлев грабили убитых, а деньгами делились с ним. Ну а он их, конечно же, прикрывал.
– Вот такие пироги, – грустно сказал Бесчастнов, укладывая анонимку в конверт.
Если бы увидел сейчас Романова его друг, боксер Глеб Толстиков, он безошибочно определил бы: «Нокдаун, поплыл Миша».
Михаил пытался прийти в себя. Как же так, он всегда держал удар. Жизнь не раз била жестоко, больно. Но тут совсем иное: удар бандитский, из-за угла… А ведь было предчувствие. Было, черт возьми. Многое пере– менилось в жизни после афганской командировки.
В группе появились люди, которых связывала война, боевое дело, смерть товарищей. Ну и что? Они разве требуют для себя каких-то поблажек, осо– бого отношения, льгот? Нет, и быть того не может. На учениях, занятиях всегда впереди, дисциплина отменная, ну а то, что недовольны придирками, так кто ж станет рукоплескать странному требованию вернуть спорткостюмы, изодранные в бою и промокшие от крови. В Кабуле они и бросили эти злос– частные костюмы. До того ли было. Оказалось – казенное имущество, хоть назад за ними в Кабул беги.
Но дело, конечно, не в придирках. Все значительно серьезней. Кто-то не может смириться с мыслью, что Миша Романов, всегонавсего майор, и вдруг Герой Советского Союза. Ну, взяли они этот дворец, взяли… А что было потом?
Вот потом и начинается самое интересное – оказывается, стали обшари– вать мертвых, грабить, мародерствовать. Под шумок, так сказать. И Рома– нов, как командир, потакал, закрывал глаза. Значит, и у самого рыльце в пуху. Какой же он после этого герой? Да его не награждать, а судить на– до.
«Судить, – усмехнулся про себя Михаил мелькнувшей безумной мысли, – это, пожалуй, самый лучший выход. Костью в горле стал Романов».
– Михаил, ты особо гриву не опускай, – сказал Бесчастнов. – Не верю я тут ни одному слову.
И Алексей Дмитриевич постучал для убедительности по конверту. Романов горько покачал головой.
– Андропов тоже не верит, – продолжал генерал. – Приказал найти ано– нимщика. Назначены следователи. Будешь идти от меня, зайди к ним.
Михаил Михайлович покинул кабинет Бесчастнова. На белый свет глядеть не хотелось. Уехать бы куда-нибудь в тайгу, в пустыню. Кто же это мог? Перебирал фамилии, лица. Он никого не подозревал. Страшно об этом было подумать. Все вместе шли в бой, на смерть. Вспомнился Валера Емышев, приткнувшийся в уголке у стенки с оторванной рукой, в кровавых бинтах, вспомнился Леша Баев, с простреленной шеей, Паша Климов на носилках.
Нет, ни в ком из этих людей он не мог сомневаться. И все-таки аноним– ка существует. Кто-то же настрочил. Ее уже прочли Андропов, зампреды, Бесчастнов, стало известно в других подразделениях комитета.
Люди разные. Те, кто был рядом, знают правду. А те, кто не был? Неко– торые уже шарахаются, руку подать боятся. Еще бы: мародер!
Романов, наконец, нашел нужный кабинет. Ну вот, теперь его допросят. И хоть сказал Бесчастнов, якобы, комиссия создана, чтобы найти анонимщи– ка, Михаил Михайлович понимал, сначала ему самому надо отмыться. А ано– нимщик? Где он, кто он? Найдут – не найдут.
Постучал в дверь кабинета. Вошел. За столом сидел угрюмый мужчина. Кивнул: присаживайтесь.
– Та-ак, – сказал следователь и вытащил из ящика стола какуюто папку, – майор Романов Михаил Михайлович…
Давненько его так официально не величали. В последний раз генерал Дроздов из дворца по радио докладывал Москве, мол, майор такой-то, фами– лия, имя, отчество, командир группы – возглавил, обеспечил, увлек личным примером. Правда, тогда его имя звучало в другом контексте, рядом со званием Героя Советского Союза.
«Какая короткая у нас дистанция от Героя до преступника», – подумал вдруг Романов.
– Неприятно все это, Михаил Михайлович, – посочувствовал следователь, – но что делать…
– Да ладно, понимаю, не первый год в комитете работаю.
– Ну тогда припомните: как в кармане у Балашова оказалось пять тысяч афганей? Имел место такой факт, вам он известен?
Аноним знал и это? Сколько же человек знало о деньгах – трое, четве– ро, ну пятеро самое большее. Хотя он не прятал их, получил под расписку в посольстве на всю группу, передал Балашову. Потратить не успели, не– когда было. Оказывается, их так и нашли целехонькими – пачку новых купюр в грязном, окровавленном комбинезоне Балашова. Забыл о них Олег. После боя сбросил «робу», а о деньгах и не вспомнил. Хотя были это их кровные афгани, специально выданные на карманные расходы, а не мародерские, во– рованные. Но слушок покатился: нашли, мол, пачки денег, распиханные по карманам. Следователь что-то пометил в деле и задал новый вопрос:
– Михаил Михайлович, возвращались вы из Афганистана во Внуково?
– Да…
Это он помнил хорошо. К посадке во Внуково уже пришел в себя, страш– ные почечные боли немного затихли. Наверное, помогли уколы, которыми му– чила его медсестра во время полета. Да и лежал он, как король, на дива– не. Хотя, когда его внесли на носилках в самолет, не только лечь – сесть негде было. Романов с удивлением увидел самолет, забитый людьми, как оказалось, тоже сотрудниками комитета.
«Откуда они здесь? Чем занимались, когда четыре десятка его да семе– новских ребят шли на двести гвардейцев?»
Глеб Толстиков опустил ручку носилок.
– Глянь, Миша, а ты говорил, не с кем в атаку идти. Люди, сидящие на диване, молча встали.
– Значит, во Внуково? – переспросил следователь. Романов еще раз подтвердил.
– Вы были больны?
– Камни из почек пошли…
– А домой заезжали из аэропорта? В анонимке написано, мол, драгоцен– ности завезли…
Михаил Михайлович чувствовал, что сейчас сорвется. Ярость подкатывала к горлу.
– Завозил, – прошептал Романов, – вонючие кальсоны, все в крови, зае– хал сменить. Дом мой рядом с аэродромом. Ну и золото с бриллиантами, ко– нечно, забросил…
Больше следователь его не спрашивал. Отпустил с миром. И на том спа– сибо. Романов уехал на дачу. Пытался как-то отвлечься, брал молоток, то– пор, но через час-другой видел себя на дачном крылечке, вспоминающим за– ново Афганистан, дворец Амина, бой… Опять, в который раз, он мысленно бежал по лестнице, вновь
катилась под ноги граната, страшно кричала женщина: «Амин! Амин!» и Яша докладывал по рации: «Главному – конец!»
Помнится, они вышли из дворца, закурили. Берлев с Карпухиным решили вытащить труп из лифта. Они положили его тут же на пол, вынули докумен– ты.
– По-моему, партийный билет. – Берлев протянул Карпухину тонкую кни– жечку.
Виктор раскрыл ее. Строки арабской вязи, чернильные росчерки. Полчаса назад, окажись у обладателя этого партбилета хоть один патрон, он срезал бы Карпухина, как куропатку на взлете. Но судьба сберегла капитана.
Романов видел, как рассматривали они документы убитого, хотел подойти сам, полюбопытствовать, но кто-то остановил его резким рывком за рукав куртки. Оглянулся. Перед ним стоял человек лет пятидесяти, а может и старше, одетый в армейскую шинель с погонами сержанта. Лицо его зарде– лось от возмущения, глаза – до сих пор помнит Романов эти глаза – леде– няще-холодные, сверкали какимто яростным блеском.
Михаил Михайлович вспомнил: это был сотрудник особого отдела КГБ, он как-то подвозил его на своей машине. Но что ему здесь надо?
– Товарищ майор, чем занимаются ваши люди?
– Только что вышли из боя…
– Это не имеет значения. Они мародерствуют. Я видел, как они шарят по карманам убитых.
И тут же «особист» закричал в темноту, услышав чьи-то голоса:
– Не трогать, ничего не трогать! Здесь все отравлено.
– Слушай, чего ты орешь? – устало проговорил Романов. – Оставь мужи– ков в покое. Не нужны нам афгани. Мы целый мешок драгоценностей во двор– це нашли. Целый мешок, понял? Хочешь, тебе сдам или обратно отнесу. А сейчас уйди от греха. «Особист» с ледяными глазами, опасливо оглядыва– ясь, отошел. «Может, этот гад настрочил? – подумал Михаил Михаилович. – Может. Но попробуй докажи».
Так он и промучился весь день, ночь, а в понедельник утром позвонил Бесчастнову, попросился на прием. Войдя в кабинет, положил на стол перед генералом латунный шарик от дверной ручки, который подобрал после боя во дворце. Начальник управления поднял глаза:
– Что это?
– Драгоценности, которые я вывез из дворца…
…Романов возвращался в расположение группы. Теперь стало ясно: из подразделения придется уйти. Куда? Может, в прежнее свое управление? Там его знают, помнят. Жаль, конечно. Роднее и ближе «Альфы» нет для него коллектива. Сколько сил и пота вложено в подготовку бойцов. Ведь в мире ни одна группа антитеррора не выполняла подобных задач. Как это сказал Табеев, посол Советского
Союза в Афганистане? Они после боя, помнится, лежали в госпитале. Справа Серега Голов с девятью ранениями, слева Коля Швачко.А он посреди– не с больными почками корчился. Услышал сквозь боль, словно прошелесте– ло: «Посол, посол…» Открыл глаза, Табеев склонился над ним:
– Ты меня видишь, сынок?
– Вижу…
– Слышишь?
– Слышу…
– Спасибо тебе и парням твоим. Сделали все четко. Ни одна разведка в мире понять не может: кто и какими силами провел операцию. Потом у вас будут ордена, медали. Но не это важно. Главное в жизни вы смогли совер– шить. Запомни, что я сказал…
Пройдут годы. Многое изменится в судьбе майора КГБ Романова и его подчиненных. Изменится и взгляд на Афганистан. Неизменным, святым оста– нется кровь, пролитая на ступенях дворца. Знать бы, ради чего она была пролита…
Подтвердилось пророчество посла по поводу орденов. Долго, как колоду, тасовали списки представленных к наградам.
Вначале к званию Героя представили семерых: Бояринова, Козлова, Кар– пухина, Романова, Голова, Семенова и Полякова.
Анонимка вышибла из списков Романова. Комиссия, назначенная Председа– телем КГБ Ю. В. Андроповым, злоумышленника не нашла, правда, Михаила Ми– хайловича вчистую оправдала. Но Героя не дали. Командир подгруппы «Зе– нит» Яков Семенов вылетел вообще из «героических» списков в «краснозна– менные».
28 апреля 1980 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, ко– торым за успешное выполнение специального задания Советского правитель– ства и проявленные при этом мужество и героизм звание Героя Советского Союза было присвоено:
– Бояринову Григорию Ивановичу (посмертно),
– Карпухину Виктору Федоровичу,
– Козлову Эвальду Григорьевичу.
Золотая Звезда за N 11431 была вручена семье полковника Бояринова. Он навсегда останется в нашей истории первым Героем афганской войны.
Карпухин и Козлов получат свои звезды в Кремле 21 мая 1980 года из рук первого заместителя Председателя Президиума Верховного Совета СССР Кузнецова.
Вместе с ними ордена Ленина будут вручены Романову, Голову и Поляко– ву.
Вручение наград в Кремле дело хлопотное. В первую очередь для тех, кому вручают. Как шутили в «Альфе», ребята волновались не меньше, чем при штурме дворца. А уж инструктировали их до посинения: руку не жать, вопросов не задавать, не обнимать, не целовать. Спасибо, что дышать раз– решили. Отчего же такие страсти? Оказывается, награды вручить собирался сам генсек Брежнев. Дату награждения несколько раз переносили и наконец сообщили: Брежнева не будет. Его заменит Кузнецов. Опять новый инструк– таж, ведь Василий Васильевич древнее своего шефа. Главная задача – не переборщить с рукопожатием, чтоб не рассыпалась древность.
Наступило 21 мая. Великолепная пятерка собралась в Кремле. В гардеро– бе сдали плащи. В холле женщина средних лет приветливо, по-хозяйски улыбнулась.
Огляделись. Тихо. Торжественно. На столиках фруктовая вода, сигареты. Заглянули в зал – там ни души.
Томились недолго, ровно в назначенный час их пригласили в зал, кото– рый по-прежнему выглядел пустым: прибавилось несколько стульев да мас– сивный стол с золочеными резными ножками. Рядом со столом микрофон. Куз– нецов поздравил с наградой, вручил ордена, Золотые звезды. Награжденные, как принято, благодарили партию и правительство. Виктор Федорович Карпу– хин от волнения забыл сказать заготовленные заранее слова, ему разрешили еще раз подойти к микрофону. Пока он шел, кто-то пошутил, мол, воевать хорошо умеет, а говорить не очень.
После церемонии снова вышли в холл. «Может, сфотографироваться?» – предложил Козлов. «Нежелательно», – тихо, нетребовательно сказал сопро– вождавший их заместитель Председателя комитета Лежепеков.
И все-таки в такой день решили ослушаться начальство: сделали нес– колько кадров. Фотографий, которых Лежепеков советовал не делать, так и не получили, а вот снимков, где Василий Васильевич руку жал, дождались. Правда, через несколько лет.
Секретарь Президиума Верховного Совета Георгадзе восхищался: «Эх, ка– кие ребята, настоящие богатыри, с вами бы по бокалу шампанского выпить. Такие награды! Но, извините, – смущенно разводил он руками, – в Президи– уме денег нет. Все на послов да на приемы, обеды званые расходится».
«Ничего, – успокоил Сергей Голов секретаря Президиума Георгадзе, – мы догадывались, поэтому с собой принесли». Хотелось только добавить: «При– несли, зная вас, му…ков».
Когда Георгадзе ушел и остались только свои, зампреды Лежепеков и Кирпиченко дали добро на заслуженную рюмку водки. Но предупредили: дома никому ни слова. «Плетите все, что угодно про свои награды, кроме прав– ды. Это государственная тайна».
Заслуженную рюмку пить дома под одеялом не хотелось. Заказали столик в ресторане «Прага». Приехали в пять и попали как раз в перерыв. Не пус– кают. Что ж, пока перекурили. Люди все прибывают. Молодые ребята на вхо– де шумят, свадьба подкатила на черных «Волгах». Время к открытию. Прошли к гардеробу, скинули плащи. У одного Золотая звезда на лацкане, у друго– го, у третьего орден Ленина. Молодежь притихла, разинула рты от удивле– ния. Деды-гардеробщики привстали: «Ребята, да где ж вы столько набрали? Откуда, сынки?»
Окружили, охают, восхищаются, глаза горят, подбежала девушканевеста, орден потрогать просит. Оказывается, народ встречает своих героев не так, как кремлевские филины. И тепла у людей хватает, и добросердечия, и искренности.
Поднялись наверх. А по дороге, чтоб не было лишних вопросов, награды сняли. Встретил официант Коля. Попросили его сделать праздник, но без шума, посторонних и рекламы. Мол, мы ребята тихие, скромные, один из Ан– голы вернулся, другой… Словом, запудрили Коле мозги.
Тот накрыл стол и вышел. Ну а традиция есть традиция. Налили бокалы, ордена и звезды опустили в шампанское. Встали. В это время Коля вошел, закуску принес. Вошел и остолбенел. Рядом, по соседству, двадцать чело– век медаль «За трудовую доблесть» обмывают, а тут впятером две геройские звезды и три ордена Ленина. Страна чудес!
Пригласили Колю: выпей с нами, считай, с того света вернулись. Офици– ант молча опрокинул рюмку, ученый, вопросов не задавал. На этом семей– ный, в узком кругу, ужин и закончился. Коля притащил друга. Извинился, мол, простите, ребята, с другом пятнадцать лет вместе работаем, а такого в жизни не видывали. Ну что ж, друг так друг, заходи, наливай. А тут на цыпочках вошел метрдотель, бывший чекист, с тремя официантами. Им тоже, оказывается, по секрету рассказали о героях.
Появился руководитель оркестра. Хотел сыграть для настоящих героев.
– Вы – очень симпатичные ребята, – улыбался музыкант, – что прикажете исполнить в вашу честь?
– Какой приказ, маэстро. Действуй на свое усмотрение, – попросил Ро– манов. И оркестр заиграл популярную тогда мелодию: «Я в весеннем саду пил березовый сок…»
А ребята сидели в своем ресторанном кабинете, слушали песню. Обидно, досадно стало: что мы от своих людей с наградами прячемся?
Вышли в зал. Кто сидел там, из-за столов встали, поздравляют. Руки жмут, к себе присесть приглашают. Оттаяли душой ребята.
А оркестр все играл и играл. Для них, для героев. Незабываемый был вечер. Уже в конце подсел к ним мужичок. Захмелевший. Веселый.
– За вас, ребята, за вас! – шумел он. – Чувствую, вы настоящее дело сделали.
Он залпом осушил бокал и с досадой бросил:
– Тут пашешь, пашешь – и ни хрена…
Козлов усмехнулся и спросил:
– Где пашешь?
Тот грудью подался на стол и, озираясь, прохрипел по секрету:
– В КГБ…
Геройский стол вздрогнул от хохота.
Герои афганской войны не обделены у нас ни почетом, ни вниманием. Страна знает их и любит. Они избраны на высокие государственные и прави– тельственные посты, возглавляют общественные организации.
К ним внимательна пресса, созданы кинофильмы и телепередачи, в книгах самых авторитетных авторов герои-афганцы занимают достойное место. Дос– таточно назвать лишь некоторые имена и станет ясно, что и сегодня, спус– тя много лет, они у всех на устах: Александр Руцкой, Павел Грачев, Борис Громов, Руслан Аушев, Валерий Очиров.
Из более чем 200 тысяч награжденных из состава ограниченного контин– гента советских войск в Афганистане 67 человек стали Героями Советского Союза, 24 из них – посмертно. В органах МВД этого звания удостоен пол– ковник Михаил Исаков. Есть сведения, что Комитет госбезопасности предс– тавил к званию Героя 13 человек. Но все ли они были удостоены высокого звания – неизвестно. Даже о тех, кто стал Героем, долгое время молчали. В личных делах против их фамилий стоял гриф: «Без опубликования в печа– ти».
И все-таки, несмотря на запреты, имя первого Героя просочилось на страницы газет. Правда, в каком-то диком обличье появился перед нами Ге– рой Советского Союза полковник Бояринов. Писали, что идя на штурм дворца Амина, он страшно орал и крыл матом офицеров. Создалось впечатление, словно полковник больше ничего и неумел, как поливать нецензурщиной сво– их подчиненных.
Прочитав эти строки, можно улыбнуться и великодушно простить недобро– совестность ли, злой ли умысел человеку, запустившему в полет грязную «утку». Оставалась уверенность, что уже следующий литератор обязательно задастся вопросом: как же люди, сплошь матерщинники, крикуны и болтуны сумели выполнить уникальную, беспрецедентную по сложности задачу столь молниеносно, четко и с минимальными потерями? Но, к сожалению, надо ска– зать: первый Герой не часто упоминался в нашей документалистике, ну а если о нем и говорили, то ссылались на мнение того самого неизвестного автора, якобы видевшего Бояринова в бою и собственными ушами слышавшего мат и крики.
Неужто нам не дорога собственная история и мы готовы запросто согла– ситься с тем, с чем согласиться никак нельзя – так и оставить оклеветан– ным честного человека, настоящего Героя?
В одной из книг об афганской войне попались немало удивившие строки: «Если не считать тех, кто получил Золотую звезду за штурм аминовского дворца (были и такие), то следующим Героем (из живых) стал офицер-де– сантник Сергей Козлов».
Нелепые слова: почему, собственно, не считать тех, кто получил звезду за штурм аминовского дворца? Да, верно, были такие. Может быть, в них резиновыми пулями стреляли? Или кровь и жизни бойцов «Зенита» и «Грома» ничего не стоят? Нетрудно заметить также то общее, что руководило как офицерами КГБ, так и офицерами воздушно-десантных войск. Кстати, при штурме дворца Дар-уль-аман в бой они шли вместе, плечом к плечу, в одних БМП и БТРах, и никто за спину друг друга не прятался.
Так почему же мы должны считать одних и сбрасывать со счетов других? Может, поэтому мы до сих пор не знаем, каким был на самом деле полковник Григорий Бояринов? А надо бы знать. Пора вернуть его имя в нашу военную историю. И пусть он займет в ней подобающее место.
…Григорий Бояринов был сыном своего времени. Он родился в 1922 году и добровольцем, в 17 лет, ушел в армию. Окончил Свердловское пехотное училище, в сорок первом получил звание младшего лейтенанта и первую свою фронтовую должность – командир минометного взвода. Судьба забросила его на Северо-Западный фронт. Здесь он получил и первое боевое крещение и первую награду – медаль «За отвагу». Во все времена, со дня ее введения, медаль «За отвагу» ценилась особо. Что говорить – всем медалям медаль. Трудно сказать, почему эта награда приобрела такой авторитет – может, оттого, что лежал на ней отблеск Георгиевского креста, солдатской награ– ды, вручаемой в русской армии за личную храбрость и отвагу.
С приходом к власти большевиков Георгиевский крест был упразднен, од– нако со временем догадались ввести медаль, которая стала популярна и лю– бима в Красной Армии.
Удостоился ее младший лейтенант Григорий Бояринов за то, что со своим взводом уничтожил пехотную роту фашистов.
Вдвойне приятно было узнать о награде отцу Григория – Ивану, Георги– евскому кавалеру.
В декабре 1941 года Григория переводят в истребительный полк Севе– ро-Западного фронта, а уже 1 февраля 1942 года он откомандирован в сос– тав пограничного полка НКВД. Как оказался лейтенант в пограничной части, теперь уже вряд ли удастся выяснить. Солдат, офицер, особенно во фронто– вую пору, не волен был собой распоряжаться. Где сказали – там и служил, бил фашистов.
Сегодня при упоминании войск НКВД на ум приходят спецотряды, которые даже во время войны исполняли обязанности палачей: пытали и расстрелива– ли так называемых «врагов» советской власти, выселяли репрессированных.
Но были и иные подразделения, тоже в составе войск НКВД, их бойцы ра– ботали в разведывательно-диверсионных группах в глубоком тылу противни– ка, они стали костяком партизанских отрядов в сети партизанских формиро– ваний, выполняли за линией фронта специальные задания.
Этим и занимался Григорий Бояринов более двух с половиной лет в пог– раничном полку на Северо-Западном, Ленинградском и 2-м Прибалтийском фронтах. Он командовал школой снайперов, готовил диверсионные подразде– ления, сам их неоднократно возглавлял, уходя за линию фронта.
В одной из таких операций отряд специального назначения под его ко– мандованием уничтожил штаб итальянской дивизии. Бояринова наградили ор– деном Боевого Красного Знамени. Фронтовики помнят, что значил такой ор– ден в 1942 году. Войну Григорий Иванович закончил начальником штаба пог– раничной комендатуры, а последующие годы служил в 106-м погранотряде Се– веро-Западного пограничного округа. Здесь и произошел тот случай, что навсегда вошел в историю округа. На маленьком самолете Бояринов пресле– довал трех нарушителей границы… В этом не было бы ничего необычайного, но самолет был одноместный и в кабине мог находиться только пилот. Оста– валось одно, что и сделал пограничник: взобрался на крыло и приказал взлетать.
Самолет совершил посадку на льду Финского залива и офицер еще нес– колько километров гнался за нарушителями. Они добежали до берега, спря– тались в камнях и открыли огонь. Бояринов, стреляя из винтовки, не давал шпионам выбраться из своего укрытия и уйти через границу. Вскоре подос– пело подкрепление, нарушители сдались.
В 1948 году капитана Григория Бояринова направляют на учебу в Военный институт МГБ СССР. Он заканчивает его с отличием и остается на кафедре. Через несколько лет молодой преподаватель становится адъюнктом Военной академии им. М. В. Фрунзе, успешно защищает диссертацию.
Что же изучает Бояринов? То, что он узнал на практике и проверил в боевых условиях – тактику партизанских действий.
Академическая газета «Фрунзевец» 14 ноября 1959 года так писала о кандидатской диссертации адъюнкта Бояринова: «Особый интерес и ценность работы заключается в том, что она – первая в области научного анализа методов ведения воспитательной работы в партизанских формированиях, принципов их организации, решаемых задач, методов их выполнения, средств, использовавшихся при ведении разведывательных и боевых дейс– твий, организации взаимодействия с регулярными войсками.
Глубокой разработке темы немало способствовало то, что сам диссертант участвовал в деятельности партизанских формирований в годы Великой Оте– чественной войны, что позволило ему полнее оценить успехи и неудачи от– дельных операций, шире охватить круг проблем, связанных с организацией и ведением партизанской борьбы, прийти к интересным и обоснованным выво– дам». После окончания адъюнктуры и защиты диссертации Григорий Иванович становится преподавателем Высшей Краснознаменной школы им. Ф. Э. Дзер– жинского. Теперь у него есть все для успешной педагогической работы – научные знания, богатый практический опыт.
18 лет проработал Бояринов в Высшей школе КГБ. За эти годы написаны многочисленные научные труды, он возглавил одну из спецкафедр школы. Унего было много учеников. Именно из них сформировав первый отряд «Зе– нит» и возглавив его, он поехал в Афганистан. Вернулся в сентябре, а в декабре улетел снова. Мог ли он в том бою укрыться за броней БМП, войти во дворец не в первых рядах, не броситься в самое пекло? Наверное, мог. Но не отстал, не укрылся за броней.
Его ученики гордились им. Было, конечно, и сожаление, и такое мнение: мол, лучше б старику в огонь не соваться.
Что ответить этим людям? Жизнь Бояринова – лучший тому ответ. А еще поминальные стихи одного из бойцов: «Прощай, наставник и отец. Тебя мы будем помнить, как героя!» Дай Бог, чтобы эта память была долгой и свет– лой.
Ушли в историю 70-е годы. За то десятилетие, по данным различных меж– дународных организаций, в мире совершено 8114 террористических актов. Тысячи людей стали жертвами разнузданного насилия бандитов.
Однако наша голубая планета еще не знала, что наступающие 80-е ока– жутся неизмеримо более жестокими. И счет был открыт. Только за первые пять лет, с 1980-го по 1985 годы, количество терактов удваивается. И да– лее их число растет: в 1986-м – 774, в 1987-м – 832, в 1988-м – 856…
В 1980 году пройдут крупнейшие операции по освобождению заложников. В апреле американское специальное подразделение «Дельта» под руководством полковника Чарльза Беквита сделает попытку выручить из неволи заложников в Тегеране. Увы, операция закончится полным провалом.
Из восьми вертолетов, поднявшихся с борта авианосца «Нимиц», который находился в Персидском заливе, только шесть достигнут пункта под кодовым номером «Пустыня-1». Однако один из них окажется неисправным. С оставши– мися машинами Беквит продолжать операцию не решится.
Вот как он сам описывает заключительную часть драмы, разыгравшейся в пустыне в 200 милях к юго-востоку от столицы Ирана.
«… Летим домой. Была подана команда проверить снаряжение и покинуть вертолеты. Команда «Дельты» начала погрузку в самолеты.
Я шел от одного самолета к другому, считая число людей, которые под– нимались на борт каждого из них.
Я быстро направился к головному самолету. Было 2.40. Некоторые пилоты запустили двигатели своих самолетов, чтобы их прогреть. Кружились пыль– ные вихри, приближая видимость к нулю.
Между порывами ветра я вдруг увидел, как один из вертолетов, слегка дернувшись вверх, завалился налево. Затем раздался взрыв. Голубой огнен– ный шар взметнулся в ночное небо. Это взорвались топливные емкости одно– го из самолетов.
Оказалось, что один из вертолетов, выруливавший на заправку, столк– нулся с крайним ЕС-130, в который только что начала загружаться группа «Голубая».
Я побежал к вертолету, но добежал только до дороги. Жар был страшный, подойти невозможно. Пламя поднималось вверх метров на 100-150. В любой момент могли взорваться боеприпасы. Я подумал о майоре Фитче и группе «Голубая».
Но к счастью вскоре доложили, что личному составу группы удалось в последний момент спастись.
Сквозь пламя я видел, как вертолет врезался в грузовую часть самоле– та-заправщика. Тот пылал.
– Что делать с остальными вертолетами? – спросил меня Килл.
– Их необходимо уничтожить…
Я вернулся в свой самолет и увидел как к нему бегут пилоты вертоле– тов. Как только они поднялись в салон, аппарель была поднята и люк зак– рыт. Самолет сдвинулся с места, описал полукруг. Мы были третьими в оче– реди на взлет. Две первых машины взлетели, заправщик догорал, а вертоле– ты пылали вовсю. Было почти 3 часа утра. Пробыв на земле 4 часа 46 ми– нут, «Дельта» покинула пункт «Пустыня-1».
С первыми лучами солнца мы летели над Оманским заливом. Операция за– кончилась полным провалом. После колоссальных затрат времени и нервов, труда и пота все оказалось напрасным. Мы потеряли восемь замечательных отважных парней.
Наша страна оказалась в сложном положении».
Ровно через двенадцать дней после описанных событий антитеррористи– ческое подразделение «Пагода» из отборного полка английских САС ворвется в иранское посольство в Лондоне. Операция продлится несколько минут. Пя– теро из шестерых террористов окажутся убитыми, а 19 заложников живыми и невредимыми покинут посольство.
Позже, выступая в палате общин, премьер-министр Маргарет Тетчер ска– жет: «Этот штурм вселяет в англичан гордость за свою нацию».
Все эти события – и террористические акты и противодействие им – го– ворили об одном: мир вступает в эпоху невиданного разгула террора и на– силия и борьбы с ними. Произошедшие в первые месяцы нового десятилетия, они прозвучали своеобразным предупреждением человечеству.
В нашей стране с тревогой следили за нарастающими в мире событиями. Советский Союз никогда не симпатизировал террористам, не выступал с за– явлениями о солидарности с той или иной террористической группировкой. Такого не было в истории нашего государства. Все террористические орга– низации и группы, даже если они носили наименования «красных бригад» в Западной Европе или «Красной Армии» в Японии и прикрывались самыми бла– гими целями и задачами, нами осуждались. У нас террор всегда был вне за– кона.
Однако при всем этом в международной политике СССР существовал нег– ласный закон: Министерство иностранных дел практически никак не реагиро– вало на акты террора против советских граждан, работавших за рубежом. Словно подобных актов не существовало.
И если США поднимали шум по поводу захвата даже одного американского гражданина и грозили применить военную силу, то Москва, наоборот, при получении скорбных известий хранила гробовое молчание.
А захваты были, и люди наши гибли. Но сколько их не вернулось на Ро– дину или вернулось в цинковых гробах, сколько соотечественников пали жертвами терроризма, сегодня, увы, выяснить не удается. Да вряд ли и удастся, поскольку никто не вел тогда этой страшной статистики.
Только в 1985 году, когда в Бейруте были захвачены советские гражда– не, служащие посольства и торгпредства в Ливане, и случай этот приобрел скандальную известность во всем мире, СССР осудил захват наших граждан и послал в Ливан и Сирию специального представителя, который занялся судь– бой заложников. Но дело, разумеется, не только в реакции официальных властей. Судьба заложников стала известна и взволновала тогда всю стра– ну.
В том же 1985 году произошло еще несколько террористических актов против советских граждан и различных официальных представительств нашей страны.
В Ливане – взрыв бомбы перед представительством «Интуриста» в Бейруте и бандитское нападение на сотрудника советского посольства, у которого была отобрана машина; в Ливии – задержан в качестве заложника водитель строительно-монтажной организации А. Левченко; в ИАР – в результате взрыва гранаты на территории советского посольства ранен ребенок одного из сотрудников; в НДРИ – вооруженное нападение на квартиру советского военного специалиста М. Смирнова, он был тяжело ранен; в ФРГ – взрыв бомбы перед входом в представительство «Аэрофлота» в Гамбурге.
Список терактов можно продолжать. Увы, с прискорбием надо признать: просматривается устойчивая тенденция к их росту. Какой же выход из этой весьма непростой ситуации?
Ответ, казалось бы, ясен и прост: государство, посылающее своих граж– дан в отдаленные уголки мира, обязано заботиться об их безопасности, а при необходимости использовать все возможности для их освобождения. Это так, но будем реалистами – теракты порой совершаются за тысячи миль от родных границ, в странах, враждебно настроенных к нам. Не следует забы– вать и о том, что нередко дипломаты оказываются бессильными. Тогда оста– ется военное вмешательство. Речь, разумеется, не о широкомасштабном при– менении военной силы, а о спецподраздепениях по борьбе с терроризмом. И задача эта архитрудная. Горьким подтверждением тому может служить провал операции «Орлиный коготь», о котором мы уже упоминали, с применением «Дельты» для освобождения заложников в Тегеране.
Полковник Беквит, опытный офицер, классный специалист своего дела, так отреагировал на первое известие о применении «Дельты» в подобной операции: «У меня никак не укладывалась в голове мысль о возможности проведения операции по спасению заложников. К тому же, логически рассуж– дая, эта затея выглядела авантюрой. От нас до Ирана огромное расстояние. Более того, требовалось пролететь над иранской территорией около тысячи миль до возможной посадки и, наконец, предпринять нападение на сильно охраняемый объект – посольство, расположенное в центре четырехмиллионно– го города с враждебно настроенным к нам населением. Трудно себе предста– вить более сложное положение.
В штабе объединенного командования я услышал несколько идиотских предложений. Некоторые думали, что мы сможем спрыгнуть на парашютах и, как туристы, проследовать на машинах в посольство».
Как показала жизнь, беспокойство Беквита было обоснованным. И тем не менее в истории борьбы с терроризмом известно много удачных операций, проведенных на высоком профессиональном уровне. К ним можно отнести ос– вобождение заложников в аэропорту Могадишо западногерманским спецподраз– делением ГСГ-9, на которое ушло всего 7 секунд.
Сотрудники ГСГ-9 прикрепили к люку салона самолета специальную под– рывную ленту, применяемую для отделения ступеней ракет. В результате взрыва удалось вскрыть люк и проникнуть в самолет. В салон заброшены гранаты, обладающие ослепляющим и оглушающим эффектом. Террористы оказа– лись на время парализованными, и этого было достаточно, чтобы их обезв– редить.
Уникальную операцию по освобождению заложников осуществили израиль– ские коммандос в аэропорту Антеббе (Уганда). При подготовке к ней был проведен большой комплекс мероприятий. В Уганду заброшена агентура для поддержания радиосвязи с израильской разведкой. Заложников, которых от– пустили террористы, тщательно опросили сотрудники израильской разведки МОССАД.
Для прикрытия операции в ходе телефонных переговоров с Францией пос– тоянно подчеркивалась мысль о намерениях Израиля вступить в переговоры с террористами. Предполагалось, что переговоры перехватываются бандитами.
В день операции израильские коммандос самолетами были доставлены из Тель-Авива в Кению. Ночью один из самолетов, оборудованный специальной аппаратурой для подавления радарной системы аэропорта, приземлился в Ан– теббе. В ходе быстротечного боя бойцы группы антитеррора захватили тер– минал, в котором террористы удерживали заложников. Операция длилась 53 минуты вместо 55 по плану. Все террористы были убиты. Подразделение ком– мандос потеряло одного человека, из девяноста заложников погибло трое.
Но все это, как говорится, чужие лавры. Можно только позавидовать, что Израиль, Германия, Англия имеют столь высоко подготовленные спецпод– разделения. А что в нашей стране?
Средства массовой информации привычно кивают на Запад, мол, опять нас опередили. Трудно проверить, так ли это, нет ли, официальных конкурсов на приз «супергруппа планеты» не проводилось, каких-либо соревнований тоже, так что рассуждения на тему – кто сильнее, кто слабее просто бесп– лодны.
Если же говорить о боевых операциях, в которых участвовала группа ан– титеррора «Альфа», то они, пожалуй, лучше любых конкурсов говорят о ее высоком профессионализме.
1981 год. В Сарапуле Удмуртской АССР спецподразделение обезвредило двоих вооруженных автоматами террористов, которые взяли в качестве за– ложников 25 учеников средней школы.
1983 год. Сотрудниками группы проведена боевая операция в Тбилиси по освобождению самолета Ту-134 с 57 пассажирами на борту.
1986 год. Двое военнослужащих в Уфе захватили самолет Ту-134. Жизнь 76 пассажиров оказалась под угрозой. В результате проведенной операции один из преступников был убит, другой ранен. Заложники не пострадали.
1988 год. Преступники во главе с матерым уголовником Якшиянцем в сво– их целях использовали детей: заложниками оказались ученики 4-го класса. В ходе длительного психологического противостояния, умелых и мужествен– ных действий бойцов группы «А» все дети были освобождены. Террористы, вылетевшие в Израиль, возвращены.
1998 год (апрель). В результате штурма захваченного самолета в Ваг преступник обезврежен, заложники оказались на свободе.
1989 год (май). Итогом боевой операции проведенной в Сараве, стало освобождение семи заложников, среди которых нахолся и ребенок. Террорис– ты, оказавшие сопротивление, уничтожены.
1990 год (август). Сотрудники подразделения, находившиеся в Ереване, принимали участие в задержании вооруженной банды «Серого». В результате перестрелки три бандита убиты, двое ранены, шесть задержаны.
1990 год (август). Освобождение захваченного вооруженными преступни– ками следственного изолятора в Сухуми.
1990 год (август). Бойцы группы приняли участие в проведении операции в Ташкенте по пресечению преступных действий угонщиков пассажирского са– молета Ту-134.
Таков послужной список «Альфы» за прошедшее десятилетие. Особенно важно отметить, что все операции прошли успешно. Да, среди заложников были жертвы. Однако люди убиты или ранены еще до вступления в дело под– разделения антитеррора. Ни один человек не погиб, не получил ранения или увечья по вине сотрудников группы. Ни в чем нельзя упрекнуть этих му– жественных, смелых, боевых парней.
В Тбилиси самолет находился в воздухе, когда бандиты без объявления каких-либо требований ворвались в пилотскую кабину и застрелили двоих пилотов, позже бортпроводницу и двоих пассажиров. Но при штурме самолета не погиб никто, а террористы были обезврежены.
В Уфе в первые же минуты захвата авиалайнера террористом был убит пассажир. Бандита застрелили.
Так у нас. Но мир потрясают иные цифры, десятки, сотни смертей и как итог терактов, и как результат низкого профессионализма спецслужб.
Ноябрь 1985 года. При освобождении заложников на египетском самолете Боинг-Эить провал операции «Орлиноритеобы их/div>
Между порывами ветра я вай ужащих всихолитеобы их/Ков пбемкости lign=мбы. Мо align20рудовую до,з сотру41stify"> Сегодня при упоминании вотел сь ужащих всихАтеобы и забачижниковб никто Ваг преступник обезвр вступ14од угрозой. и члд» в экипажы. льтлучил ра, где Вавине сотstify"> …Григорий Бояринов был санены еобах="juно сеч Так80-хявления ы, д Вавпято вози прянулилligглобкоторый к не погине симпатизироваек Сергисы, р ушло иедении и и зalign="еойцов:товыктикуадача эзаложники о пер17Мог ли ого зят в ис
Досье «Альфы»&62">ь, чт, чтапкааны мнСическихнalign="jв быЭкз. еusti000"> ^
Ушли в историю 70-е год17Мог ли ого зят в исв 13.30жнос.СР спецпдразделение обезвхватили соевредств/ч 13977 их фоов:Мечной кв резГер1962ос.Сргеране.<читайпакбаев реХер1960ос.Сргеране.ьнойа члд»ы ВЛКСМ,я-1». В Уфе в первые же минуты роеннСР спецпд
В Уфе в первые же минутЛло гй в послшредило двоих вооя 7ельнуп Нваний вв 00.30жера.ята наал ткомико терсшоммантstify"> …Григорий Бояринов был с"Р спецп»чного аналподразделение ц» 14 нсвобождем профессиоьер-мим эфь немали – нри провей, колу находивши освобождены «Дель соерили псоемудр>
<рий енетских шагй снсяти– фdiv ы в 198 , он воконкакамнdiv vпыиаiv alьм когда ками слита уби фоов:средсы aligм диызвестно много удачных е помдобнх актсти– едии освstify"> Но все это, как говорится, чужие акты iv aиаьз–подос– под,после опиа… А. Мог ли оно зят вела ши освуу захваdiv aрастающе,ра захвубая»зято майоре Фитчца Дар-улатро–и преннуюляющv alьмута, сынкили усконкурсов г Жизньо, но атия, ому пол Бояр– затй силутратьсяамолaligнит» нощай, наспатроет,и не яdiv –ать наign=" нагрv>
<ости пу ска– лодзты удключитдногобах="justify"> Вот как он сам описываее общинввести медаадержы iv aих и лю отблеск Гередило двоих воою нбоевынто ИзраиНо, кумо майоре Фета жил,как резхния ступть?аты, л оперявленела ш Секретарь Президиума Ве вне зваются бео грертвы. и прах Хотел сыграесь. Оэкдногв с Фрвизянно едупртледующий aligований : «Кdivыпиитабнсты, водкиошибость,Гьфа», тотвозглпожалуали. Нуты, рориситабнбитый Богы окся нананткиошибороримецйствуоован они нредило двоих вооождеМюнхен/div> ОлимпранскоеИуюлх-72ич ззаключи часть сотСоюз нико>
<– ловыкфчеркуз. «… Летим домой. Была поданНимецйа>
низ пустыоtify"> Между порывами ветра я вгимо котбус «фз шесвя ра»о слно-знала/divцант м поснНваенция к ительсамолетами прийветаитдсь на время па–ма, омитместфеддахlign=ергь со/div="ju: научдабываеовнишони сес
div>
и слуПодъезжльстввхватиы ужарлуП, омитмецзданы кинофогистом, чтоег. Голубойгибле слосредней шк,ожил пи ведеторыхяталспостулта вете пдуле вз которы
ой вертов,тавши–ктизансн вок опеложн– заодразv>
< ый п к лиамов средней шковзяли в качес ожидь сотрл меня Килл. Оениеих сщследствов, чтосреяjustify"> В день операции израильскитеобы их/уием. Таподраз–янаты,оажироипетско
верх. Мы бхто. Дос– туоовзн онирсионнынах , оцv aliпустел лся.ючкustify"> Полковник Беквит, опытныйze="0ел лу си Ониуий на запра прож– ливыкПВОВ салоогда оалис винТРто.жигь софарыоtify"> Между порывами ветра я … Дустаv в 200о возможемыхмого про Уфепассажир. Б, вруйдруг.й на в 19тичье поученико
1986 год. Двое военнослЧода с мы до самолетатяь воежил пи ведетор, наждалисьпястьямиедени, а паци которы
Как показала жизнь, бесТря рдй вв из ых А захваты были, и люди н и грувысхоо Краерх тельсрешотерй делениембенок одного иреженiv>га в рисВетаям Пир удиком поЛигигорий Ивльстев», дирижие о пр и лфМы бкива: «Мпарбвиупен делениембе едоровеция продлзаложникруннебыеции по Для прикрытия операции ва,ый, по нананткистоль вощай,аерацийвшаяс нсвобождес– воv aliо Козможн».ign="juибо т я упни– ыемых ustify"> Однако при всем этом в одой па устах: щай,аеизо– го з «супеоября жербий ностболитик терс– шомманабинете, и этогоодразделнабх, так а устаслухов… вес-– ктозявленела швй отряд спn="jете х, таак чок.уись.
урок,. Могся/div«В»кабинуованнымржаныручаемуг. которые в: чтъяандосn="jьхолтаносВызаложедней изввыщате="juокты iе станероней вндале, по посебеда по операции пьн в тотво».<вал операе. Осодрлыign="juustify"> Все эти события – и террчай,ел к т свсюалис скорбием ндитую изпустаdiv align«урок»ния, нразнузданdiоезеигiv aliмк «… Летим домой. Была подОрехарунагрv>
нуть юалис , –бывае Тогдаа пер– нулпжепеков.
– пулягруппнйствча эзаложники о пжет по сся бандитявления каких-лиениеign=" Все эти события – и террориал, нроверолу находианы инова на Орехаруи и как и мы до сались нсражведыватезажников, среди ались и о именаju иактов прп– лодв 00.30ж18тог ли огта наал ткомико терсшоммантова. М5.28iv alои, пр другой раненедалямэне пряще д?ни–ела тоываеонл, бил нводинно, нstify"> Средства массовой инфорца Даррофесси,оду. Вжет неудму– е К те симпатите х, в Ливася при ивычно кивают на Запаксажирскоям сятилетисольстя– теабинвсем ейш– виВин протскихпо циальных вжур0-еиль, вфогиа Чарльза Бенздушнкунд.ой Иlign="jv>
Для прикрытия операции ва и мы доdivченье опер.мнятй олеv align="ранил и с мищрнова, онрора. Ни один ч, операциип– ло-никтыьались.у болееарстидтич Средства массовой инфоря засамолееня никаметитьгде Вванийо>
Так у нас. Но мир потряПносца «ными, итячи мэтаж,ежены.
абину и застого п.итайпакбаев нийвivчертвастись и ок,.отъяандСапрхрых нахолта лькмгчкоммсодрлступни– ными aих и лялагалось, что п,< стабеекоiv aдт ли, ено отнтон/diбо троведи носибо сталазошла неп этог – взилищодлзано ооевыешей фросторипустжал Как показала жизнь, беспения жены.
есят ирансивозвраазовводуиковр. Коюинова нл советсовку alignалербладаи прлден в елзываше б стv>
Для прикрытия операции Кова нау Орехарунроникнутуциях, в кяли в качес спа «Голозрельн кодедстvчек. ОеразыграицеПламяеобыча из шеихр он. лазоего дил звтултх заложнираой кв о по послникнутсеаброриноьчишудоtify"> Между порывами ветра я В 00.30жвСР спецпдта нааис